Мари-Бернадетт Дюпюи - Доченька

Там, на небесах, встретится ли она со своими родителями, которые оставили ее сразу после рождения? Может быть… Она сумеет их простить!

Дыхание девочки учащается. Чьи-то руки приподнимают ее, и теплая жидкость течет в ее рот, но у нее нет сил сделать глоток. Целебный отвар проливается на ночную сорочку. Заботливые руки опускают ее на постель.

Мари проваливается в забытье, полное тепла и яркого света, и перед ее мысленным взором проносятся обрывки недавних событий, изменивших ее короткую жизнь…

— Мари! Мать-настоятельница зовет тебя в свой кабинет. Кто-то дожидается тебя в приемной. Поторапливайся, да не забудь снять фартук…

Девочка и сама слышала, как несколько минут назад прозвенел дверной колокольчик. Но у нее и мысли не возникло, что кто-то пришел, чтобы повидаться с ней…

Девочка часто представляла себе, как в один прекрасный день в комнату войдут красиво одетые мужчина и женщина с добрыми лицами. Ее родители раскроют объятия, и она кинется им навстречу, задыхаясь от счастья. Прекрасная мечта, которой не суждено сбыться.

Спеша выполнить приказание сестры Юлианны, Мари отложила нож, которым чистила овощи, — работа, исполняемая старшими воспитанницами по очереди, — и сняла испачканный фартук. Потом торопливым движением стянула с головы платок, который обязательно надевали все, кто помогал в кухне. Интересно, кто к ней пришел? После недолгого колебания девочка сняла ленточку, стягивавшую ее темные волосы, и разгладила складочки на своем сером платье. Кто бы это ни был, мужчина или женщина, внутренний голос подсказывал, что выглядеть она должна наилучшим образом. И тотчас же укорила себя за то, что грешит тщеславием, и любая из монахинь конгрегации Святого Сердца Девы Марии, исповедующих строгие моральные принципы, не преминула бы ее в этом упрекнуть.

Девочке предстояло выйти в приемную уже второй раз в этом месяце, и она немного волновалась.

Она пересекла двор, направляясь к построенному из светлого камня и украшенному парными колоннами зданию аббатства. Взгляд девочки скользнул по привычному пейзажу, которым она так часто любовалась: с одной стороны вьющаяся вдоль стены виноградная лоза, осенью радующая обитателей приюта вкусным виноградом сорта Шасла, с другой — сад и небольшой огород, где шепчет фонтан. На плодовых деревьях кое-где начали лопаться почки, небо было чистым, но воздух оставался прохладным и влажным.

Мари подумала, что сама она, пожалуй, предпочла бы остаться в теплой кухне. Она очень любила бывать там. Обитатели приюта называли свою просторную кухню «замок», поскольку крыша этого помещения была украшена квадратной башенкой. В огромной комнате с красивым сводчатым потолком было так уютно! Гигантских размеров камин и кухонные печи распространяли вокруг себя приятное тепло.

«Может, тот мсье, что приезжал в прошлый раз, вернулся снова? — спросила себя девочка, и сердце ее забилось быстрее. — Нет, это невозможно! Он ведь ни о чем меня не спрашивал. Только долго меня рассматривал. И я ему не понравилась».

В начале XX века редко кто решался усыновить ребенка-сироту. Приют, притулившийся у стен аббатской церкви Святого Стефана в коммуне [2] Поселение городского или сельского типа, образующее низшую административно-территориальную единицу. Обазин, недалеко от города Брив-ла-Гайард, стал домом для нескольких маленьких девочек, оставшихся без родительской опеки. В шестидесятые годы XIX века, когда бедняков на улицах Брива стало намного больше и монахиням пришлось открыть центр благотворительной помощи, увеличилось и количество сирот. В это же время сестры конгрегации Святого Сердца Девы Марии основали в Обазине, в красивейшем здании старинного цистерианского аббатства, построенном в XII веке, сиротский приют. Мэр и представители епархии обратились к именитым и состоятельным жителям городка и окрестностей с просьбой обеспечить бедных сирот одеждой и пропитанием.

Теперь же монахини принимали под свою крышу не только местных пяти- и шестилетних девочек, чьи родители умерли или исчезли неизвестно куда, но и воспитанниц на полный пансион. В числе учениц были также девочки, которые посещали уроки в монастырской школе, но жили дома, в семьях. И пансионерки, и ученицы школы оплачивали свое пребывание в стенах приюта.

Случай Мари выходил за общепринятые рамки. Девочка стала одной из самых юных воспитанниц приюта. Ее предали на попечение монахинь из городской больницы Брива, когда малышке не исполнилось и трех лет. Поэтому Мари привыкла считать приют своим домом и знала в нем каждый уголок.

В те времена такой историей трудно было кого-нибудь удивить. Женщина, которая привезла малышку к матери-настоятельнице, коротко пояснила, что однажды вечером в больницу явилась повитуха с новорожденным младенцем на руках и сказала, что мать ее умерла при родах и перед смертью успела только попросить: «Назовите ее Мари».

Однако разве были у девочки основания чувствовать себя несчастной? В начале XX века дети, доверенные заботам монахинь, были обеспечены и пищей, и одеждой. Жители охотно одаривали приют орехами, съедобными каштанами, растительным маслом, молоком, мясом и фруктами. Кроме того, монахини обрабатывали два огорода, исправно снабжавшие приют разнообразными овощами. Еще у них был живорыбный садок, несколько плодовых деревьев и ферма с птичником, свинарником, клетками с кроликами и даже коровой! Чуть ниже садка разместилась мельница, которая поставляла в приют электроэнергию.

Одевали своих воспитанниц монахини благодаря щедротам богатых жителей Брива. При монастыре была и своя рукодельня, где воспитанниц учили не только вышивать и шить новую одежду, но и перелицовывать и перешивать старую. В том же, что не касалось материального обеспечения, Мари разделила участь всех брошенных детей, ничего не знающих о своем происхождении. Для одних это неведение было тяжким бременем, для других — необременительной ношей, в зависимости от характера. Мари не жаловалась никогда. От природы девочка была наделена покладистым и жизнерадостным характером. Но кто, скажите на милость, может знать, какие печали и горести тяготят душу ребенка?

Мари поднялась на второй этаж, где располагался кабинет матери-настоятельницы. В кабинет она вошла с радостной улыбкой. Девочка любила и почитала мать Мари-Ансельм, прививавшую воспитанницам любовь к Господу. Мать-настоятельница была женщиной редкой доброты — неоценимый подарок неба бедным сироткам.

Монахиня ожидала ее прихода. Она долго раздумывала о том, стоит ли ей отпускать из приюта девочку, к которой была искренне привязана. Внутреннее чувство справедливости не позволяло ей отдавать кому-либо из воспитанниц предпочтение, однако же набожность Мари часто наводила монахиню на мысль, что в будущем она вполне может избрать монашескую стезю. Но станет ли любовь к Господу главным критерием выбора, когда Мари придет время выбирать? Если Всемогущий Господь избрал ее для служения себе, рано или поздно благосклонная судьба выведет девочку на правильный путь.