Мари-Бернадетт Дюпюи - Доченька

Лизон отмахнулась от всех своих страхов.

— Значит, мы сможем часто навещать их, правда? — широко улыбнувшись, спросила она. — И в нашем новом доме у меня будет своя собственная комната?

— Обещаю! Чтоб мне пусто было, если обману! — улыбнулась Мари.

— Мамочка, не говори так! Я хочу, чтобы тебе всегда было хорошо, даже если у меня и не будет своей комнаты…

— Так вот что ты задумала, Мари! Господи всемогущий! Видно, мало мне было отмерено горя! С тех пор как умер наш муссюр, все идет наперекосяк…

Нанетт продолжала громко жаловаться на судьбу, вздымая руки к небу. Мари сидела на стуле очень прямо и ждала окончания «грозы». Она только что рассказала о своих планах свекрови, и та все никак не могла успокоиться:

— Это же надо — собралась замуж за этого молокососа, который столько лет вне брака жил с Леони! Да на нас люди станут пальцами показывать! А нашей мадам все нипочем! Она собирается снять дом на сто комнат на площади возле церкви! Не ожидала от тебя, Мари! Бросить меня, старуху, заставить съехать в другой дом! Всю жизнь я тяжело работала, думала, что на старости лет ты будешь мне опорой, и вот дождалась!

Мари, сдерживая слезы, попыталась возразить:

— Ты не права, Нан, милая! Вспомни, в «Бори» ведь я не жила с вами в одном доме! И все-таки мы очень часто виделись. А здесь от нашего дома до вашего будет всего пару минут ходу. Я уже видела домик кузины матери Мари-де-Гонзаг. В нем четыре комнаты, вам там будет намного лучше! Обещаю, я буду заходить к тебе дважды в день, утром и вечером. Я так и останусь работать в школе, я уже сто раз тебе объясняла!

Нанетт упала на скамейку, сжимая в руке носовой платок. Вытирая слезы, она сказала плаксиво:

— А мои детки, внуки, которых я вырастила? Ты отнимаешь их у меня, а их отец заступиться не может, потому что спит на кладбище!

Молодой женщине захотелось заткнуть себе уши. Еще немного, и в ее жизни откроется новая страница, но прежде ей придется преодолеть немало трудностей. И недовольство Нанетт — не самая малая из них… Мари обошла стол и обняла свекровь:

— Нан, милая моя, ты давно стала мне матерью. Знала бы ты, как сильно я тебя люблю и уважаю! Мне не хочется тебя огорчать. Дети станут каждый день приходить к тебе в гости! В смерти Пьера я не виновата, он погиб в аварии. Я его любила, как и ты, разве нет? Но мне всего лишь тридцать пять, Нан, Адриан — порядочный человек и очень милый. Он будет работать вместо доктора Оноре здесь, в Обазине. Адриан отказался от места в больнице Тулузы, где он получал бы намного больше денег…

Нанетт всхлипнула, нос ее покраснел и опух от слез.

— А монахини, которые так хорошо к тебе относятся? Что они говорят о твоем браке с бывшим женихом Леони? — спросила она. — Здесь все знают, что они много лет были помолвлены. И почти три года прожили вместе. Хорошенькое дело! Весь городок будет языками чесать, уж будь уверена!

— Мать-настоятельница одобрила мои намерения, уж она-то сумеет заткнуть сплетникам рот. Я не виновата в том, что Леони так и не захотела выйти замуж за Адриана. Их не связывают никакие узы — ни гражданские, ни церковные. Поэтому я не вижу ничего плохого в нашем с Адрианом желании связать свои судьбы!

— Не видишь ничего плохого? А я вот прекрасно вижу! Тебе нужен мужчина, поэтому ты кинулась на первого попавшегося, кто начал строить тебе глазки! А от нас с Жаком решила отделаться, поселив у черта на куличках! Я скажу тебе, кто ты есть — неблагодарная девчонка! Вот! — Лицо Нанетт снова налилось краской гнева.

Молодая женщина в отчаянии покачала головой:

— Я не пытаюсь от тебя отделаться, Нан! Прошу тебя, давай сходим и посмотрим на домик, который так любезно нашла для вас мать Мари-де-Гонзаг. Арендная плата невелика, и у вас наконец появится собственное жилище. У Жака будет свой сад, а по соседству живет твоя подруга Маргарита. Но если хочешь, мы выделим вам с Жаком комнату в нашем новом доме. Как я уже говорила, он просторный, там всем хватит места!

— Замечательный подарок под старость — жить со вторым мужем собственной невестки! Ни за что! Молодые пусть живут с молодыми, а старики — со стариками! Мы не богаты, но у нас хватит денег, чтобы ни от кого не зависеть!

— Значит, чтобы доставить мне удовольствие, ты сейчас соберешься, и мы пойдем смотреть на домик кузины матери-настоятельницы! Потом зайдем в дом доктора Оноре. Он старинный и очень красивый, и я уже знаю, как мы его обустроим… Прежние хозяева оставляют нам большую часть мебели. Ты сможешь забрать всю мебель, которая стоит сейчас в нашей квартире при школе. Ты ведь не хочешь, чтобы я была несчастной, правда?

В кухню ворвалась Лизон с корзиной слив в руке:

— Мама, ба! Посмотрите, какие красивые сливы! Можно испечь пирог! Я их насобирала в нашем саду. Он огромный, там даже есть колодец и много-много розовых кустов! И даже елка!

Нанетт передернула плечами, но было видно, что она готова уступить:

— «Наш сад»! Насколько я поняла, в этой семье все только и думают, что о переезде! Что ж, как говорится, «когда каша сварена, остается ее хлебать»… Подай мне мои сабо, Лизон, твоя мать тянет меня на улицу, придется идти…

Уговорить Жака и Нанетт переехать оказалось несложно. Маленький домик, обсаженный штокрозами, был очень симпатичным. Нанетт понравился сад, затененный огромной липой, с каменной скамьей. Свекровь решила, что разведет здесь море цветов, — удовольствие, которого она была лишена после отъезда из «Бори». Однако Нанетт сделала вид, что соглашается через силу:

— Приходится брать что дают, а то можно и на улице оказаться… — подвела она итог происходящему.

И все-таки именно Нанетт стала торопить семью с переездом, хотя можно было еще пожить в старой квартире. С этих пор вопрос о браке с Адрианом негласно стал считаться делом решенным, и Мари больше не слышала в свой адрес обидных упреков в неблагодарности.

Мари сжимала в ладони ключ от своего нового дома, который казался ей ключом от рая… Не слушая больше жалоб Нанетт, она повернула ключ в замке, любовно пробежала взглядом по обитой гвоздями двери, по нависшему над ней каменному карнизу.

За дверью оказался просторный вестибюль, пол в котором был выложен плиткой цвета охры. Справа располагались приемная и кабинет доктора. Напротив двери — красивая лестница из тесаного камня. Повернув налево по коридору, можно было попасть в столовую, гостиную и кухню, окна которой выходили в сад. Кухня представляла собой просторное, не совсем правильных пропорций помещение, хотя, если присмотреться, становилось понятным, что причиной асимметрии являются встроенные шкафы, среди которых нашелся и вход в погреб. Был тут и коротенький узкий коридор с дверью с витражным стеклом, сквозь которое проникал свет — она вела на улицу.