Нина Анненкова-Бернар - Бабушкина внучка

Всеведущий Эспер Михайлович, каким-то чудом пронюхавший о катанье, отвернулся, чтобы скрыть двусмысленную улыбку, игравшую на его губах.

На другой день бабушка попросила Ненси съездить вечером к m-me Ласточкиной.

— Ты знаешь, chére enfant, седьмой десяток уже дает мне себя знать, приучайся ездить одна — tu es mariée [136] Ты замужняя (дама). . Я так устала, что никого не буду принимать сегодня, и лягу спать пораньше.

«Вечером нас не будет дома», — послала Ненси записку Войновскому, зная, что он непременно придет.

Когда она уже стояла, совсем готовая, надевая шляпку перед зеркалом, он вошел в ее комнату.

— J'ai deux mots à vous dire. [137] Я хочу сказать вам два слова.

Ненси выслала горничную.

— Вот что, — проговорил он торопливо, не глядя на нее и целуя ее дрожащую руку. — Я посижу с бабушкой, а через час ты подъезжай к казармам — я буду там. Кучера отпусти сейчас — скажи, чтобы за тобой не приезжал… возьмешь извозчика.

Ненси, с замирающим сердцем, прослушала его торопливое, страстное приказание и твердо решила поступить иначе; но, подъехав к дому Ласточкиной, совершенно неожиданно для себя самой, велела кучеру ехать распрягать лошадей, сказав, что вернется на извозчике.

Она застала директоршу одну.

— Муж, как всегда, в своем противном клубе, — заявила Ласточкина желчно. — Ах, моя прелесть, как мило, что вы заехали!.. Вы знаете, чем я была занята сейчас? — Она указала на ворох печатных и литографированных пьес. — У нас, в «Кружке», — спектакль, в январе… так выбираю пьесу… Но, просто беда, нет ничего подходящего… бьюсь-бьюсь — не нахожу!

— Разве так трудно это?

— Ах, душечка, вы слишком молоды — вам не понять… Тысячи условий: во-первых, — вполголоса сообщила она, — губернатор намекнул, чтобы была подходящая роль для m-me Ранкевич. Это нам всем так неприятно, но делать нечего — надо ему угодить! Я выбрала «Цепи»… Знаете «Цепи»? Это очень, очень хорошая пьеса… Я хотела вас, мой ангел, просить сыграть там девочку — прелестнейшая роль. Но, вот, послушайте, какое затруднение; там две главные роли: безнравственная и нравственная. Предложить безнравственную m-me Ранкевич — она может обидеться, примет за намек; играть безнравственную мне — невозможно: она должна быть старше m-me Ранкевич, а я в жизни, а на сцене — тем более, гораздо ее моложе, гораздо субтильнее. Вот тут и разберись… Я просто голову теряю!

Ненси рассеянно слушала сетования потерявшей голову директорши.

Из столовой раздался мерный бой часов… Девять! Ненси поспешно встала.

— Куда вы так рано? И без чаю! — удивилась Ласточкина.

— Я уже больше часу у вас, — точно извиняясь, торопливо проговорила Ненси. — Я опять скоро, скоро приеду к вам, а теперь мне надо… еще в одно место…

В лихорадочной тревоге, вся трепещущая, бросилась Ненси на улицу.

С тех пор Ненси стала чуть не каждый день и под разными предлогами отлучаться из дому. Бабушка зорко следила за нею, угадывая причину, но не решаясь показывать вида: «Что делать? В жизни женщины это неизбежно». Бабушка была только очень обижена неоткровенностью Ненси…

Горячечным сном пролетел для Ненси декабрь — и наступил канун сочельника.

С утра Ненси овладел панический ужас. Нескоро одевшись, она отправилась в комнату к бабушке.

Марья Львовна сидела перед большим зеркалом, прикалывая чепец.

— Ты скоро?

— Сейчас… Иди в столовую — я сейчас…

— Нет… нет… мне надо…

Ненси плотно затворила дверь и, быстро подойдя к старухе, опустилась на пол возле нее.

— Бабушка, убей меня!

— Мое дитя! — могла только проговорить ошеломленная Марья Львовна.

— Да, да, убей!.. Я больше не могу!.. Ведь ты не знаешь!.. ты ничего не знаешь!

И, спрятав голову в складки бабушкина платья, Ненси глухо зарыдала.

— Я знаю все!.. — медленно проговорила бабушка.

— Как?!

Ненси схватилась за голову и смотрела на бабушку почти обезумевшими глазами.

— Как? — стоном вырвалось вторично из ее груди.

— Oh, chére enfant, c'est une histoire bien ordinaire! Tu es femme… [138] Ах, дорогое дитя, это совершенно обычная история. Ты — женщина…

— Как? — прошептала растерянно Ненси.

— При том, il est bien beau [139] Он очень красив. , — мечтательно вздохнула Марья Львовна, — я это очень, очень понимаю.

— Но… он… родной, — пролепетала Ненси.

— Это родство не кровное.

— А завтра? — совсем уже чуть слышно произнесла Ненси.

— Завтра?.. Будь как можно нежнее — он все-таки твой муж.

— Я убегу!

— Притом, он заслужил…

В глазах Марьи Львовны мелькнул злобный огонь.

— А ты не виновата, крошка. Мы были все молоды. Молодость бывает только раз — надо ею пользоваться.

Марья Львовна притянула в себе бледную, дрожащую внучку.

— Помни, помни одно: sois raisonnable [140] Будь рассудительна. .

Ненси ничего не понимала: ее не порицают — нет! ее даже как будто хвалят!.. Бедное сердце то мучительно сжималось, то прыгало, как бешеное, в груди. В голове царил полный хаос…

— Если ты любишь меня — ты будешь держаться умницей, — нежно, но твердо произнес Войновский, прощаясь вечером с Ненси.

Всю ночь Ненси не сомкнула глаз.

Когда из темной дали показались три огненных фонаря локомотива, Ненси, ходившая по дебаркадеру с Эспером Михайловичем, едва сдержала готовый вырваться из стесненной груди крик. Она судорожно схватила своего спутника за руку.

Гремя цепями, поезд медленно подползал к платформе. Замелькали в окошках лица пассажиров, забегали носильщики, засуетились пришедшие встречать.

С площадки вагона второго класса соскочил высокий, бледный молодой человек, с русой бородкой. Ненси едва узнала в нем Юрия — так он переменился за эти четыре месяца. Он похудел и сильно возмужал.

— Ненси!.. Ненси!.. Нен-си!.. — крикнул он прерывающимся от волнения голосом, бросаясь в ней, а его серые, лучистые глаза подернулись влагою. — Голубушка, родная!

— Позвольте познакомиться, в качестве близкого друга вашей семьи, — поспешил отрекомендоваться Эспер Михайлович.

— Ах, очень, очень рад, — потрясал его руку Юрий, не отрывая глаз от Ненси и смеясь безотчетным, ребячьим смехом.

— Голубушка… родная… родная! — повторял он все те же слова, не зная, чем и как проявить свою радость.

Улыбаясь приветливо и грустно, Ненси едва держалась на ногах.

— Какая ты стала красавица!.. — с восторгом воскликнул Юрий. — Еще лучше, чем прежде!

— Однако, где же ваши вещи?.. надо вещи… багаж… — суетился Эспер Михайлович.

— Да… да… да…

Но Юрий вдруг весело неудержимо засмеялся.

— Да что же я? Ведь у меня вот только что в руках — я весь багаж.

— Так едем, едем поскорее!

— Привез! — с торжественностью доложил Эспер Михайлович ожидавшим в столовой Марье Львовне и Войновскому.