Наталья Савельева - Пустынная дорога смерти

– Но каков мой путь? Скажи мне! – взмолился Дин.

– На моих устах лежит печать молчания. Однажды мы открылись, поведав человеку о судьбах. Это было ошибкой. Теперь мы открываемся лишь избранным, – с необъяснимой тоской ответил ангел смерти и взглянул в тёмную, мутную, сверкающую яркими и частыми всполохами молний даль, словно там незримое, величественное воинство сражалось в блистающих, светлых доспехах с предвечным злом и адом, сокрытом в морской бездне. Он ещё крепче сжал рукоять своего меча. – Пора… – негромко прошептал он. – Пора уходить.

Он повернулся к Дину и расправил свои гигантские чёрные крылья. Тысячи зорких глаз открылись, излучая синие, холодное свечение и Дин провалился в тёмную, дурманящую бездну. Перед ним мелькали яркие, странные, почти безумные образы: прекрасная Николь, в белом, лёгком коротком платье и чёрном, не по размеру большом плаще. Она стояла на скалистом берегу, над ней кружили пронзительно кричащие чайки. Её глаза, серые, как сталь, пронзали тяжёлую армаду низких, свинцовых туч и туманную даль синего, волнующегося моря. Её кожа бледна и чиста, как снег, падающий на грешную землю. Солёный, холодный ветер трепал её волосы. В руках она держала хрупкую, белую розу без шипов. Она поднесла его к своим пухлым, тёмно-алым губам и поцеловала. От поцелуя цветок почернел, нежные, бархатные листья увяли. Она бросила её в воду, в холодную, яростно ревущую бездну. Песок, поднимаемый сильным, неукротимым странником ветром с угрюмых, каменистых склонов, превращался в чёрных, жутких ворон, летящих к низким, грозовым тучам.

Теперь Дин видел только небо. Тёмные, свинцовые тучи расступились перед его пронзительным, холодным взором и он увидел бескрайние, сверкающие просторы вселенной. Он прикоснулся к небу, но оно лишь задрожало, словно отражение на непроницаемой водной глади.

Дин лежал в небольшой, деревянной лодке, гипнотически дрейфующей средь непроницаемого тумана, клубящегося над Озером Духов. Он видел шаткую, прогнившую пристань и изумрудную, тёмную зелень леса вдали. Рядом с ним лежала Николь, смотрящая на него таинственным, пугающим, проникающим в самую душу взглядом. Они лежали в цветах, в чёрных, бархатистых розах и хрупких, белоснежных лилиях. Она обняла его, но объятья её были холодными и безжизненными. Эта девушка пугала его. Особенно её жуткая, чёрная родинка под левым глазом. Точно такая же, как у той сумасшедшей старухи, кормившей возле подъезда ворон. Во сне, он знал, что это она и есть, что это всего лишь одна из её форм, которым нет числа в этом мире и этой вселенной.

Наконец Дина поглотила безграничная, всесильная темнота. Его безумный сон прекратился, оставив после себя жуткое послевкусие и молодой шериф проснулся. Он открыл глаза. Его комната казалось дышала пугающим мраком. Дин медленно встал, его немного шатало. Включив в комнате свет, он посмотрел на свои руки. Они были в сером пепле. В ужасе от страшных ночных видений, оказавшихся вполне реальными и осязаемыми, он умылся. Холодные капли, сверкающими дорожками стекали по лицу. Он посмотрел в зеркало, и увидел в нём отражение сумасшедшего человека, с растрёпанными, отросшими волосами, сверкающим взглядом, бледной, болезненного оттенка кожей и длинной щетиной. Слегка пошатываясь он пошёл в свою душную комнату. Открыв окно Дин лёг на кровать и погрузился в беспокойные, неспешные воды сна.

2

На этот раз Дину снился Шут. Белые, длинные волосы его сияющими струями стекали по плечам и спине. Он сидел в удобном, роскошном кресле возле камина, задумчиво глядя в чёрное окно, за которым в бешенстве поднимая к небу снег, свирепствовала метель, и алые отблески огня играли на его бледном, худом лице. Штукатурка на некогда бордовых стенах и белом потолке местами обвалилась, создав причудливые, жуткие силуэты. Мебель была старой и обшарпанной, с порванной обивкой и стёртым лаком. Казалось, дом был долгое время необитаем. На бронзовых подсвечниках висели серые, широкие гирлянды паутины и пыли. Яркие краски давно уже выцвели, холсты отсырели, и теперь лица изображённых на них людей едва угадывались, превращаясь в смутные, призрачные видения. Стены угрюмого, разрушающегося дома печально стонали под напором холодного, по-зимнему яростного ветра. Напротив Шута сидела девушка, спасшая его в ту ночь от травли собаками. В руках она держала потрёпанную записную книжку с кожаным истёртым переплётом и перо. На неё было тёмно-серое, с чёрными кружевными вставками, недорогое, строгое платье.

– У меня есть только вы с Джоном. Я благодарен вам за это, – устало выдохнул Шут. – Я понимаю, что со мной у тебя не было бы будущего, что ваши чувства с Джоном светлы и искренни. И я рад за вас. Пускай эта радость и с примесью горечи. Я всё равно рад.

– Гэбриель… – неуверенно начала девушка.

– Нет, – резко оборвал её Шут. – это уже давно не моё имя. Послушай… Уже 2 месяца ты каждый вечер приходишь ко мне, рассеивая своим сиянием замогильный мрак. Дом оживает, когда ты смеёшься. Не забывай обо мне. Хотя бы изредка навещай меня.

– Я клянусь, что не брошу тебя, – твёрдо произнесла девушка.

– Вы единственные кто не жаждет моей гибели, кто не насмехается надо мной, – печально продолжил Шут. – Вы не бросаете меня, заботитесь, не называете сумасшедшим, хотя я и правда безумен. Я безумен в своей клетке одиночества и боли.

– Безумец ли ты? Да, возможно, – задумчиво произнесла девушка, глядя на пляшущие в старом камине языки пламени. – Но ты талантлив. Видения, лишающие тебя покоя, открывают тебе истины и тайны человеческих сердец и помыслов.

Шут взглянул на неё и печально улыбнулся.

– Я знаю пустынную дорогу смерти… я видел её, – едва слышно прошептал он. – Я слышу голоса теней и чувствую на руках их скорбный пепел. Я видел ИХ, суровых ангелов смерти. Они забрали у меня многое, но я их избранный, именно я. Это плата… за всё нужно платить, – Шут устало вздохнул и закрыл глаза. – Они шепчут даже сейчас. Там, в многоликой, бескрайней, предвечной тьме… Да, они там… Я слышу их шёпот… Скажи мне, Хелена, я безумец?

– Да, – виновато потупив глаза ответила девушка.

– Что ж, я надеюсь на это. Я чую смерть… скорую смерть…

– Ты знаешь, кто это будет? – встревоженно спросила она.

– Нет, – он откинулся на спинку кресла и задумчиво посмотрел в окно, за которым всё яростней завывала злая вьюга. Он соврал, он знал ответ на этот вопрос, но не хотел верить, не хотел разбивать сердце бедной девушки, наполняя его чёрной кровью одиночества. – Ты веришь в то, что можно победить смерть? – негромко спросил Шут.

– Нет, – уверенно ответила она. – не верю. Всему есть конец. И ангел смерти рано или поздно спускаясь к человеку принесёт на своих крыльях умиротворение и покой.