Дмитрий Тростников - Прямой эфир

– Но ведь все будут смотреть программу именно потому, что это Семеныч, знаменитый криминальный авторитет…

– Такие слова вообще забудь на время эфира, – приказал Даянов. – Проследи, как бы кто-нибудь из гостей в студии не ляпнул, чего-нибудь? И думай, кому давать микрофон, а кому – нет. Семеныч – наш союзник, и что бы там про него ни сплетничали на каждом углу, есть такое понятие – презумпция невиновности. Для нас он – гость. А гостя положено уважать – это по-людски, по-человечески…

– Я понял, – сказал Стас.

– Точно понял? Пожалуйста, не подставь меня, себя и весь наш канал «Орион», – напутствовал Марк.

После такого разговора с президентом, проблема, терзавшая Андреева все дни подготовки программы, как бы разрешилась. Своим запретом Марк освободил от вопросов, которые все хотели бы услышать, и которые Андреев боялся задать. Президент запретил спрашивать Семеныча про криминал. И Стас только что пообещал ему.

– Здравствуйте! – начал Стас, подавая руку Семенычу, который сам остановился перед камерой. – Депутат Законодательного собрания Роман Семенович Толмачев, практически не дает интервью. Но сегодня он сделал исключение для телеканала «Орион». Потому что проблема экспансии московского капитала стоит очень остро, и к депутату Толмачеву многие обращаются за поддержкой, – представил гостя Стас.

– Благодарю, – кивнул в ответ Семеныч. – Проблемы такая вещь, что их нельзя запускать, иначе потом совсем не решить. А есть такие проблемы, которые можно решить только всем миром.

Андреев кивнул, депутат продолжил свой путь выше по ступеням.

– Оставайтесь с каналом «Орион», если хотите узнать, что скажет самый авторитетный специалист по решению проблем у нас в области, – только такой намек Андреев все-таки позволил себе в спину удаляющемуся авторитету. – Вы увидите все сами в прямом эфире нашего шоу «Скандал»!.. Как камера, Валера? – спросил Стас, закончив «стенд ап».

– Снято! – обнадежил оператор.

Они затянули начало программы. К десятой минуте эфира Андреев уже остро чувствовал это. Срочно требовался живой скандал. Сюжет, который подготовила Настя, получился хорошим, но слишком длинным. Она собрала чуть ли не все материалы о конфликтах, происходивших вокруг муниципальных площадей за последний год.

То популярное кафе вдруг закрывалось, а через пару месяцев на это же бойком перекрестке сверкали вывески столичной торговой сети. То перед группой небольших магазинчиков вместо пешеходной зоны начинал строиться модуль торгового центра, загораживая чужие витрины от потока покупателей. То директор завода железобетонных изделий орал-надрывался в камеру, что московские рейдеры, выманив за бесценок у работяг их ничтожные доли акций, сколотили блокирующий пакет, и начали процедуру банкротства. Не предприятие им нужно, а только его территория и корпуса, которые будут использоваться под склады, и приносить большую прибыль.

Фоном за кадром шла мелодия «Slade» – «In for a penny». Динамичная, но с привкусом грусти. Довольно убедительный получился сюжет. Потому что и фактов за год накопилось много, и синхроны бессильной ярости директоров были сплошь эмоциональные.

Тем не менее, Андреев понимал, что тянуть нельзя ни секунды, требовалось вбросить в эфир главную тему. Иначе зритель, исчерпав лимит первоначального любопытства, переключится на другой канал. Это коверкало все планы. Но зрителя надо было поскорее удивить, иначе его не удержишь.

– Вместо цивилизованной конкуренции – борьба без правил! – провозгласил Андреев, едва дождавшись последних кадров сюжета. – Но самое плохое, что этому потворствуют власти, Говорят, московский бизнес нашу мэрию приватизировал. Там теперь взятки требуют вдвое больше…

– Не могу с этим согласиться! – громко перебил с места замдиректора департамента муниципального имущества Николай Лебедев. Для него это был отличный повод продемонстрировать в телеэфире своему руководству твердость и умение противостоять нападкам СМИ. – Не хотел выступать, но не могу не ответить на предыдущую реплику, – заявил он, указывая, чтобы Настя поднесла ему микрофон.

– Света, слышишь меня? Подготовьте сюжет с Лебедевым… – попросил шепотом Стас.

– Я понимаю, журналисты не могут без «жареных фактов». Но зачем в таком уничижительном тоне оскорблять всех работников муниципалитета? Если есть факты злоупотреблений – предъявите, и мы начнем служебное расследование, – продолжал свою речь с твердыми нотками в голосе замначальника департамента. – Нельзя голословно зарабатывать себе дешевую популярность, бросая тень на доброе имя людей – это возмутительно!..

– Но разве вы сами не берете взятки, Николай Федорович? – Невиннейшим образом поинтересовалась Настя, сделав большие глаза. Крупный план ее лица вовремя выхватила камера.

– А вас, девушка, за подобные заявления я могу вообще привлечь к суду, – осекся Лебедев, по инерции не сбавляя тон, однако интуитивно угадывая надвигающуюся катастрофу.

А мониторы уже показывали видеосюжет из мэрии. В уголке экрана компьютер выдавал надпись «съемка скрытой камерой». Игорь Ковальчук, только сейчас появившийся в студии, принялся комментировать в микрофон кадры, как он, представившись бизнесменом, заходит в департамент муниципального имущества и, в чем суть его просьбы.

– Здравствуйте, Николай Федорович… – голос был смонтирован на видео с той записи, которую Стас и Валера слушали, сидя в машине.

На довольно мутных и трясущихся кадрах тайной любительской съемки человек за столом был «очень похож» на Николая Лебедева. Дальше шли кадры, где обсуждается «дополнительный взнос, который позволит решить вопрос», молчаливая пауза, пока Лебедев пишет на бумажке требуемую цифру. Вопрос: «Это что в рублях?» Еще один пируэт авторучки на листке, и сам листок, который Игорь сумел достаточно близко поднести к объективу, спрятанному в барсетку камеры. Там чернильной ручкой была написана цифра 20.000. И сбоку красовался значок дважды перечеркнутого S.

Провокационный сюжет закончился. Все камеры в студии безжалостно впились в лицо Николая Лебедева, транслируя его крупно на все телеэкраны города. Надо отдать чиновнику должное, в ситуации обрушившейся на него катастрофы, замдиректора департамента держался максимально правильно, насколько было возможно.

– Это провокация! – четко заявил он, поднимаясь со своего места. – Все это смонтировано. Я не знаю, какие политические цели вы преследуете. И кто заплатил вашей телекомпании за провокацию против мэрии города. Но заявляю, что мы обязательно с этим разберемся! – параллельно он собирал свои вещи со столика. – И кто-то за это обязательно ответит! Мне больше нечего делать на вашем представлении…