Ирина Королева - Гахиджи

Лорд потемнел лицом, искрящаяся радость ушла из молодых глаз, но он справился с горем. Толпы заморских лекарей посетили тогда остров, но все как один признавали госпожу здоровой и не могли установить причину смерти младенца. Тогда списали все на несчастный случай.

Время шло. И через год молодая жена вновь понесла ребенка. В этот раз гулянья не было. Бентимор выписал лучших врачей и повитух, которые не давали супруге даже вдохнуть бесконтрольно. Но когда пришел срок, история повторилась. Младенец не прожил и суток.

Бентимор впал в депрессию. Слова о том, что госпожа здорова и смерть ребенка, вероятно, вызвана какой-то неизвестной науке инфекцией, не воспринимались его сознанием. Он разогнал всех своих докторов, и обвинил их в невежестве. Период истинного горя и несчастия накрыл тогда весь остров. И опять же лорд не опускал руки, хотя совсем перестал появляться на людях и никто в поселении не знал, что происходит за стенами его замка.

Хранительница рвалась на части. По всему свету шли жуткие гонения людей, уличенных в деяниях, неподвластных человеческому пониманию. Толпы людей сжигались по обвинению в колдовстве. Попробовать помочь молодому лорду, означало подставить под удар все поселение. К тому же неизвестно, что происходило с детьми, почему они умирали. Хорошо еще если ребенка можно спасти, а если помочь не удастся, тогда могут пострадать все…. И Хранительница рвалась на части….

Но однажды лорд пришел к ней сам.

Впервые за несколько прошедших в заточении лет, он шел по деревне и нес на руках неподвижный кружевной сверток. Он сильно похудел. Поседевшие отросшие волосы топорщились в разные стороны, неопрятная борода и мятая одежда превращали его в старика, но ему было все равно. Горе сломило когда-то жизнерадостного и красивого мужчину и теперь, в нем не было жизни. Только шатающаяся оболочка, придавленная тяжестью постоянных трагедий. Он шел, прижимая к себе младенца, еще вчера переставшего дышать, а жители застывали, провожая его полным ужаса взглядом.

Хранительница вышла из своего жилища и встретила лорда на пороге. Он шел к ней, сам не зная почему, неосознанно, и когда дошел, рухнул пред ней на колени.

– Почему? – спрашивал он. – За что? – и заливался горячими слезами.

Лорд прижимал к себе безжизненный сверток, баюкал крохотное тельце, расправлял белоснежные кружева и целовал неподвижное личико.

– Сыночек мой, – шептал он и ласково поглаживал младенца по щеке. – Мой маленький сыночек… Младшенький….

Хранительница смотрела на этого несчастного мужчину и сходила с ума, прикасаясь мысленно к его горю. Её душа плакала, плакала вместе с ним.

– Почему? – вновь спросил Бентимор. – У меня могло быть три сына. Почему… – он вновь заплакал, горько, обреченно, безудержно.

И Далия решилась. Она не могла оживить его сына, но могла узнать, почему его дети умирают. Только так она могла помочь, но и это могло спасти этого сломленного горем человека. Далия опустилась на колени и протянула руку к младенцу.

– Можно? – осторожно спросила она, и лорд протянул ей сверток.

Вся деревня замерла в ожидании.

Далия аккуратно взяла ребенка и прикоснулась губами к крохотному лобику, покрытому светлым еще пахнущим молочком пушку. Прошли секунды, она задрожала всем телом и тихо вскрикнула. В глазах лорда отразилось сомнение. Хранительница открыла глаза и вернула мертвого младенца отцу.

– Твой сын… – выдохнула она, и её лицо исказило страдание. – Он должен был жить! Но его задушила собственная мать…

Лорд резко встал, и его глаза потемнели. Он не спросил больше ничего, ни то, как она узнала, ни то, кто она на самом деле. Ничего. Он не проронил ни одного слова. Он просто встал и ушел.

Лорд Бентимор был глубоким человеком и не признавал середины. Если он любил, то без остатка, а если ненавидел….

Дэвон замолчал и вдруг резко вскочил на ноги: – Граница! – резко выдохнул он и задрал голову к небу.

Елена, увлеченная рассказом, не сразу поняла, что случилось, но спустя секунду почувствовала, как по телу прошла легкая вибрация: – Что происходит, Дэвон? – Елена тоже посмотрела в небо и рефлекторно вцепилась в руку мужчины.

– Граница активируется, – повторил Дэвон. – Что-то приближается к острову!

Елена настороженно огляделась вокруг и вдруг изумленно застыла. Мир вокруг начал словно расслаиваться. Деревья и кусты стали ярко изумрудными и их очертания плавно покачивались, словно в отражении воды. Воздух стал густым и тяжелым, но уже через минуту рассыпался на тысячи искрящихся пылинок. Елена ахнула. Послышался легкий гул, и она вновь посмотрела в небо. Её глаза спокойно встретились с огненным шаром не испытывая даже малейшего дискомфорта от прямого попадания ультрафиалета. Граница скрывала все проявления внешнего мира. Елена перевела взгляд на Дэвона, он продолжал пристально всматриваться в небо, и его напряженное лицо вселяло беспокойство. Воздух продолжал искриться разноцветными всполохами, и тут Елена увидела границу.

Идеальной формы прозрачный купол вырос, словно из воды, заслонив собой маленький остров. Его, казалось, хрупкие прозрачные стены отливали на солнце разноцветными отблесками, вызывая смесь восхищения и страха. Елена крепче вцепилась в Дэвона, когда высоко в небе появилась маленькая черная точка. Вот только двигалась она бесшумно. Воздух вокруг продолжал сверкать разноцветными точками, разнося легкую вибрацию, и его свечение становилось все ярче. Предмет, летящий в небе, быстро приближался и вскоре Елена узнала в нем самолет, только без обычно сопровождающего гула. Граница действительно поглощала все звуки. До Елены внезапно дошел смысл слов сказанных Дэвоном «Граница активируется. Что-то приближается к острову» Ей живо вспомнился свой полет в самолете и, она вдруг осознала, что сейчас произойдет. Игра света, которую она наблюдала в иллюминатор! Сейчас происходит то же самое! И сверкающий воздух перестал ей казаться волшебным. Он был отвратительным. Елена испуганно впилась глазами в движущуюся точку, и страх вновь сковал сердце: – Они же умрут… – тихо прошептала она, но Дэвон ей не ответил.

Высоко летящий самолет уверенно приближался к границе, которая начала шевелиться и раздуваться, словно мыльный пузырь. Её тонкие прозрачные стенки пронзили электрические всполохи и словно вены расползлись по поверхности. Было видно, как самолет тряхнуло, и Елена с силой сжала кулаки «Улетай миленький, улетай, пожалуйста»– тихо запричитала она, не сводя глаз с машины «Разворачивайся, неужели вы там ничего не видите, пока не поздно, пожалуйста». Дэвон сочувственно покосился на Елену и приобнял её одной рукой.