Ирина Мальцева - Не повтори моей судьбы

ххх

Юрика пришлось отправить в специальную школу-интернат, которая находилась в шестидесяти километрах от дома. Каждый выходной Таисия, набив сумку вкусненьким, пускалась в неблизкое путешествие, чтобы повидаться с сыном. Юрик встречал мать радостно, ловко обшаривал сумку и запихивал в рот шоколадные конфеты, яблоки, сладкие творожные сырки. Он рассказывал ей о тех, с кем дружит, о добрых и злых воспитателях и учителях, просил привезти то игрушечный пистолет, то перочинный ножик.

Юрик все больше походил на отца. Старший воспитатель постоянно жаловался Таисии на поведение сына, просил «воздействовать». Она беспомощно разводила руками, старалась поменьше говорить, потому что стеснялась огромной дыры в верхней челюсти.

Губа у неё давно уже поджила, а заметный шрам, идущий наискосок от правого уголка рта к левой ноздре, нисколько не уродовал симпатичное лицо Таисии. Но стоило ей заговорить, как люди отводили взгляд, неприятно пораженные отсутствием четырех передних зубов.

Родители убеждали Таисию вставить золотые зубы и предлагали денег. Но она понимала, что вставные металлические зубы сильно состарят её, да и не видела она особой красоты в сиянии золота во рту. Другое дело фарфоровые зубы, которые выглядят как настоящие и даже лучше. Но нужно было найти того, кто возьмется сделать такие. Настоящих умельцев было мало, и не секрет, что многие мучались со вставными зубами, месяцами привыкали к ним, набивая кровавые мозоли. Девчата с работы пообещали разузнать, к кому следует обратиться, да чтобы недорого взял за свою работу. Многие-то на дому зубы делали.

Но Таисии вдруг повезло. Однажды она возвращалась от сына в переполненном автобусе, бездумно глядела в окно на заснеженные поля, вечно зеленые лесопосадки, состоящие в основном из елей, на маленькие, заметенные под самые крыши дачные домики. Где-то на середине маршрута, как раз напротив дачного поселка, в автобус вошел мужчина средних лет, с тяжелым рюкзаком за плечами. По звуку, донесшемуся до Таисии, можно было уверенно сказать, что в рюкзаке банки.

–У нас на даче погреб хороший,—начал оправдываться мужчина, когда ближайшие пассажиры разом посмотрели в его сторону, привлеченные звоном стекла.—Мы там соленья-варенья храним, картошечку. Вот перед праздником и поехал, чтобы к новогоднему столу и свои грибочки были, и свои огурчики-помидорчики. Обычно я на своем «Москвиче», да тут карбюратор забарахлил, вот и пришлось…

Пассажиры, удовлетворенные услышанным, потеряли всякий интерес к новому попутчику, и только Таисия, сама не зная почему, все смотрела на него.

–Давид Михеевич,—ни с того, ни с сего представился пассажир с рюкзаком и протянул ей ладонь. Опешившая Таисия протянула свою и проговорила:

–Таисия Романовна.

Понятно, что верхняя губа её тут же приподнялась и обнаружила отсутствие зубов. В глазах Давида Михеевича блеснул огонек. Он, не выпуская руки женщины, пристально вгляделся в её лицо, отметил и шрам на губе, и вмиг покрасневшее лицо попутчицы, и все её удивительно симпатичное лицо.

–Прошу прощения за навязчивость,—наклонился он к ней,—но мною движет не простое любопытство, а чисто профессиональный интерес. Это,—он дотронулся до своей верхней губы, покрытой редкими кустиками рыжеватых волос,—травма, несчастный случай?

Таисия кивнула.

–Как давно?

–Полгода уже.

–Прекрасно!—улыбнулся Давид Михеевич, но тут же поправился.—Я хотел сказать, прекрасно, что уже прошло полгода. Значит, ткани зажили и не доставляют беспокойства?

Женщина снова кивнула. Мужчина полез во внутренний карман своего пальто, достал ручку, блокнот, вырвал оттуда листок и, сопротивляясь неровному ходу автобуса, что-то там написал. Листок протянул Таисии.

–Без стеснения, уважаемая Таисия Романовна, без стеснения. Буду только раз помочь очаровательной женщине.

Таисия покраснела, отвернулась в смущении к окну, но потом решила прочитать, что написал разговорчивый попутчик. Автобус подскакивал на замерзших кочках, раскачивался из стороны в сторону, да еще рука дрожала от волнения. Но все же она сумела разобрать кривые буквы: «Канцлер Давид Михеевич. Зубной техник».

Она прочитала написанное несколько раз, пока осмелилась взглянуть на попутчика. Подняв глаза, она увидела, что тот лукаво улыбается ей.

–Вот, поди ж, ты, какой фамилией меня родители наградили,—проговорил он и подмигнул левым глазом.

Таисия в ответ тоже улыбнулась и поняла, что этот незнакомый человек ей нравится. Конечно, не было в нем той красоты, что бросает женщин к ногам мужчины, заставляет терять голову и страстно мечтать о близости. Канцлер был невысок ростом, худощав, из-под ондатровой шапки выбивались курчавые рыжеватые волосы. Круглые навыкате глаза, густые брови и большие толстые губы выдавали его еврейское происхождение. Он был выбрит до синевы и распространял запах одеколона, пальто когда-то сшитое на заказ, требовало ухода и заботы: верхняя пуговица отсутствовала, а следующая держалась на ниточке. Но шею обхватывал белый дорогой мохеровый шарф, а из кармана торчали кожаные перчатки.

Но в каждом движении лица, в каждом слове и взгляде Давида Михеевича сквозили доброта, понимание и сочувствие к ближнему. Таисии вдруг захотелось, чтобы автобус как можно дольше ехал между заснеженными полями, мимо елок, мимо дачных поселков, и чтобы её нежданный знакомый смотрел на неё своими черными глазами с голубоватыми белками, улыбался красным ртом и говорил о чем угодно, лишь бы слышать, как он слегка картавит и растягивает некоторые буквы.

Но автобус прибыл по расписанию.

–Без стеснения!—крикнул ей напоследок Давид Михеевич и, перебросив через плечо рюкзак, заспешил к стоянке такси. Таисия двинулась к автобусной остановке и через час была дома.

Квартира встретила её тишиной. Впервые за последние годы женщина внимательно осмотрелась. Старые, вылинявшие обои, старая, побитая супругом мебель, затертые половики, требующие покраски потолки и полы. Где её мечты об уютном гнездышке, о праздничных запахах ванили и корицы, о музыке? В какой дали остались? Неужели ей так и доживать в этой убогой квартире и ждать возвращения Славки?

Таисия выпрямилась, сжала кулаки и погрозила неизвестно кому. Потом начала лихорадочно двигать мебель, складывать вещи, вытаскивать остатки посуды из серванта. Ей нужно срочно все изменить, обновить, стереть память о годах с Кукиным. Был Кукин, и не стало его! Поэтому прочь все, к чему прикасались его лапы! Она бы и кожу с себя содрала, если бы можно было. С этим она после разберется, а сейчас она должна избавиться от малейшего воспоминания о своем несчастном замужестве.