Михаил Афинянин - С отрога Геликона

Она не могла не согласиться и в ответ сначала легла, широко раскрыв перед ним бедра, а потом прошептала:

– Да. Я чувствую, Эрот услышал тебя, и теперь он где-то рядом с нами. Геракл, хочешь ли ты поговорить еще о чем-то этой ночью?

– Нет. Теперь я знаю достаточно.

– Я тоже. Так что же ты медлишь?

Сказав это, Эрато протянула руки, призывая Геракла в свои объятия. Но Геракл медлил еще немного. Он в последний раз любовался ее девственным телом, которое представилось ему в виде цветника наподобие того, что был в саду у амфитрионова дома в Фивах. Оно было будто бы сплошь покрыто маленькой цветущей травкой, среди которой выдавались два еще не до конца расцветших белых мака и нежная-нежная, блестящая от росной влаги роза. Геракл помнил до конца своих лет этот момент, помнил, как боялся он своим грубым телом примять эти великолепные цветы. Эрот, перед чарами которого не могут устоять даже боги, был действительно где-то рядом: клубы геракловых мускул наполнили, наконец, каждый изгиб юного девичьего тела подобно тому, как заполняют всякую долину клубы облаков, когда Небо в очередной раз орошает Землю обильным дождем.

Увидев наутро привязанный к жертвеннику пурпурный пояс Эрато, Феспий возрадовался. Еще больше была его радость, когда Геракл не вышел к назначенным сборам на охоту. Встретив его уже вечером, Феспий осведомился, хороша ли ему Эрато и не прислать ли другую дочь. Геракл ответил, что Эрато более, чем хороша, и, если родители не возражают, он будет жить с нею. Услышав это, Феспий попросил Геракла подождать, а сам торопливо зашел в дом и через короткое время вышел, держа в руке платье.

– Вот. Передай Эрато, – сказал он. – Пусть примерит и, если подойдет, пусть встречает тебя в нем каждый день вечером.

Платье было непростым. Это было церемониальное критское платье, которое уже редко можно было встретить в те времена. Оно облегало нижнюю часть тела, оставляя открытой и одновременно поддерживая женскую грудь. Феспий предусмотрительно заготовил по такому платью каждой из дочерей.

Богатый кекропиец был в приподнятом настроении. Ему казалось, что жизнь удалась.

Глава 7.

Как ни сладко было Гераклу делить ложе с дочерью Феспия, через несколько дней он должен был вернуться к охоте, ибо усилия богатого кекропийца и его соседей были все еще безрезультатны. Они ни разу так и не видели льва, хотя пастух Амфитриона сообщал о его нападениях на стадо не единожды с того момента, как Геракл поселился у Феспия.

Случилось так, что уже под вечер того дня, что предшествовал расправе со львом, Феспий проходил по саду, и заметил, что одно из старых деревьев почти полностью засохло. Цветы на нем так и не распустились, и, чтобы на мертвых ветвях не развелись паразиты, их надо было убрать. Феспий попросил Геракла их спилить, что было тут же исполнено.

Срезанное дерево предназначалось огню, но большая ветвь этой оливы приглянулась Гераклу. В одном из изгибов она в точности приходилась ему по руке и расширялась от этого места до ствола без сучков. Геракл отпилил ее, очистил от коры и обстрогал ножом. Немного помахав ею, он решил, что это будет славное оружие против льва и, приспособив к ней ремень, назавтра взял ее с собой на Киферон. Запах свежей оливы напоминал Гераклу и на охоте о запахе тела несравненной Эрато в их первую ночь.

Итак, на следующий день охотники во главе с Феспием снова, как уже много дней подряд, отправились в горы. Не зная, что еще измыслить для того, чтобы изловить, наконец, льва, они решили перевалить через Киферон и поискать хотя бы в ближайших его отрогах с южной стороны. Вообще говоря, делать этого они не могли, ибо по ту сторону находились пастбища мегарян. Но Феспий рассудил, что ночами высоко в горах еще холодно, и пастухи вряд ли приходят со стадами на такие высоты, а стало быть, и появление чужаков едва ли будет замечено.

Само по себе это уже принесло плоды. Лишь только друзья взобрались на главный киферонский хребет и стали смотреть в сторону Мегар, как зоркий глаз Телефа заметил льва спокойно прогуливающимся внизу в ущелье между сосен. Это было, конечно, еще только полдела. Лев был слишком далеко для прямого выстрела. Поэтому кто-то должен был спуститься ниже и найти удобные позиции, а кому-то надлежало пройти на противоположную сторону ущелья и стрелять оттуда.

Геракл оказался среди молодых охотников, которые пошли в обход. Они пересекли ущелье уже позади льва и, пользуясь тем, что шел он медленно, стали его нагонять, одновременно карабкаясь вверх. Достаточно пологий склон позволял это. Наконец, они заняли свои места и просигнализировали Феспию. Теперь все только ждали, когда лев поравняется с ними.

Однако хищник, большой и не лишенный грации, выглядел разморенным. Он был сыт, и едва ли можно было сказать, что он направлялся куда-то конкретно. Он подолгу задерживался на одном месте, обнюхивал вокруг себя траву, а потом продолжал лениво свой шаг в направлении устроенной ему засады. Для Геракла такое промедление было нестерпимо. Он оглядывался туда и сюда, смотрел на Феспия в надежде увидеть какую-нибудь команду, которая помогла бы ускорить дело. Внутри у него все клокотало от досадного бездействия. В итоге он решился действовать на свой страх и риск. Он стал спускаться со своего места, двигаясь навстречу льву. «Геракл, куда ты?» – окликивали его товарищи насколько возможно громко, чтобы не спугнуть жертву, но он просто не обращал внимания. Он решил, что сегодня, во что бы то ни стало, именно он должен сразить льва.

А лев, между тем, все больше и больше замедлял шаг и в конце концов, попив воды из протекавшего внизу небольшого ручья и обнюхав на этот раз основательно, несколько раз вокруг себя камни и землю, лег и уснул. Феспий был в замешательстве. Положение вещей вышло из-под его контроля. Сначала свой пост покинул Геракл, а теперь еще и зверь повел себя не по плану.

– Что будем делать? – спросил кекропиец у стоявшего рядом с ним Телефа.

– Для всех это далеко, но я могу попробовать выстрелить.

– Одной стрелой не убьешь. Сбежит, и пропало дело.

– Хоть урок ему будет. Может перестанет на стада нападать.

– Ну попробуй.... И где же только носит амфитрионова сына?

Геракл, между тем, притаился в своей новой засаде. Он был очень близко, он видел как дышит грудь хищника, но вот позиция Феспия и Телефа была теперь скрыта от него деревьями. Телеф натянул свой верный лук. Стрела взвилась в воздух. По совпадению одновременно с его выстрелом метнул свой дротик Геракл. Зверь в мгновение взвизгнул, отпрянул в сторону, он был ранен в бедро. Геракл мгновенно бросился за ним, выхватывая дубину. Ужасную картину наблюдали, меж тем, Телеф с Феспием и все соучастники охоты. Стрела, летевшая точно в зверя, теперь должна была поразить Геракла, ибо он стоял на том месте, где еще мгновение назад спал лев. Увидев это, Телеф едва не лишился чувств. Феспий удержал друга, но не имея из-за этого возможности смотреть вниз, стал что-то кричать Гераклу, но ни лев, ни Геракл, разумеется, его не слышали. Они были увлечены противостоянием. Разъяренный хищник бросился на юношу когтями, но Геракл не дрогнул. Всю свою силу он вложил в удар, который пришелся зверю в череп на уровне глаза. Сотрясение, которое произвела оливковая дубина в зверином мозгу, оказалось смертельным. И хотя льву и удалось в прыжке повалить Геракла наземь и расцарапать ему грудь, ранения эти были из разряда тех, что только закаляют характер настоящего воина.