Виноградов Викторович - Часть 4. Приполярный Урал. Саранпаульская экспедиция

Во всех общественных местах Саранпауля стоял специфический запах вяленой рыбы и одежды из выделанных оленьих шкур. Самым распространённым транспортом у местных жителей были оленьи упряжки из 3-4 оленей с нартами. Здесь же базировался оленеводческий совхоз. В обычные годы поголовье оленей доходило до 15000 голов. Если случался гололёд, бескормица – стадо уменьшалось. В один год полярные волки уменьшили стадо на 3000 голов – а эти животные постоянно сопровождают стадо во всех его перемещениях от Саранпауля до Карского моря и обратно.

Раньше пастухи с семьями так и жили в стадах. Но в последние годы им стали в селе строить хорошие деревянные дома, и часть семьи жила в некоторые месяцы в этих домах. Им разрешалось держать в стаде 50 собственных оленей, поэтому каждую осень они забивали 50 голов на мясо и сдавали его, и у них оставалось на выращивание как бы опять 50 голов полученного молодняка. В конце 50-х годов сдаточная цена на оленину была 50 копеек за 1 кг. И только в начале 60-х цена возросла до 1,1 рублей за 1 кг. По этой цене её можно было купить всегда и в любых количествах. Лосятина продавалась большей частью подпольно по 50 копеек за 1 кг.

Село Саранпауль было сильно вытянуто вдоль реки и условно делилось мелкими оврагами на 3 части – первая, вторая и третья деревни. Около больших рек всегда такой "продольный" характер строительства. В самом начале села вниз по реке нам отвели место под нефтебазу. Несколько ёмкостей нам передала 105-я экспедиция и, таким образом, у нас была как бы совместная нефтебаза. Но основную территорию для застройки базы экспедиции местные власти отвели нам далеко в стороне от реки, более 1 км. Ещё дальше от реки находился уже почти достроенный новый сухопутный аэродром для АН-2 и вертолётов.

После того как я вернулся опять в Саранпауль, через день в общежитии у меня пропала электробритва. Стало ясно, что кто-то проверяет содержимое комнат. У меня были ценные вещи, с которыми расставаться как-то не хотелось – винтовка, ружьё, меховой костюм, унты. Пошёл искать жильё в частном секторе, т.к. в ближайшие месяцы мне предстояло работать на базе экспедиции. В одном из домов, недалеко от конторы, мне предложили и кров, и стол всего за 50 рублей в месяц. Это были, в общем-то, смешные деньги, и я тут же согласился.

Рис. 13 : Зимний транспорт (На масленицу)

Рис. 14 : …и летний транспорт тоже

Хозяева Красновские – Василий Николаевич и Феоктиста Васильевна были уже люди почтенного возраста – ему где-то 65 лет, а ей 55. Она была уроженкой села Покровское, откуда появился Григорий Распутин. Она хорошо его помнила, когда он неоднократно приезжал туда из столицы, уже находясь при царском дворе. Ничего худого она про него не вспоминала. А Василий Николаевич был профессиональный рыбак, как он сам себя называл – "красноловец". Я такого названия никогда не встречал даже в литературе. Оказывается, так называли на Волге (а сам он был оттуда) рыбаков, ловивших только "красную" рыбу – белорыбицу, осётра, белугу. В 30-е годы судьба его забросила в Сибирь, где он и осел навсегда. Был у них один сын Николай, лет 25, который работал в 105– й экспедиции и жил с ними. Спали мы с Николаем в зале – он на кровати, а я на диване. Была у них ещё маленькая кухня – столовая, где и ютились старики. Питание вначале было вполне разнообразным – и мясо, и вяленая рыба, и молоко, которое брали у соседей.

Рис. 15 : Панорама Саранпауля

Скоро пришло тепло, появились первые лужи, и налетели дикие утки. Николай вставал рано утром, шёл на одну из таких луж в районе нового аэродрома и до начала завтрака приносил несколько штук. Позже, когда эта лужа соединилась с разлившимся Ляпиным, он начал приносить каждый раз уже более десятка. Тут-то и начался "утиный пир". Сначала на утках делали суп-лапшу, потом это надоело, и пошёл утиный суп уже на лапше домашнего приготовления. Позже уток стали тушить в духовке, потом жарить на сковороде. Таким образом утром, днём и вечером на столе стояли утки, приготовленные разными способами. Через две недели я взмолился и попросил мне их больше не показывать ни в каком виде. С тех пор я их практически не кушаю, за очень редкими исключениями.

Быстро приближался полевой сезон. Надо было оформлять массу документов для производства взрывных работ, перевозки и хранения взрывматериалов. Очень мне пригодился опыт работы в Карпинской партии. Я подготовил все документы и вылетел в Берёзово. Сначала надо было в горнотехнической инспекции получать свидетельство на приобретение ВМ и, одновременно, разрешение на право производства взрывных работ в Хобеинской партии.

Горнотехническая инспекция и тогда и сейчас является контролирующей организацией при производстве опасных работ – взрывных, эксплуатации грузоподъёмного оборудования и сосудов под давлением. На эти темы было написано тысячи правил и инструкций, которые переплетались между собой от дублирования до противоречия друг другу. Причём и производственники, и инспектора прекрасно знали эти "особенности", как знали и то, что если выполнять все эти правила, то производство надо просто остановить. Поэтому отношения с инспекцией всегда были не простыми, и, в большей степени, строились на личных связях и доверии. Надо отметить, что мне всегда удавалось выстраивать с ними нормальные отношения, т. к. я никогда их грубо не обманывал и максимум их предписаний выполнял в оговорённые сроки. Люди же там работали разные. Среди молодых было немало тех, у кого не пошли дела на производстве, и у них в глубине души была некая "зависть" к удачливым производственникам. Были и такие, кому нравилась хоть и маленькая, но власть над людьми, хотя бы через призму "Правил…" и "Инструкций…". Пожилые инспектора были, в основном, из числа бывших производственников, перешедших сюда по разным причинам. По моим наблюдениям, лучше всего было работать именно с этой категорией инспекторов. В руководящий персонал инспекций "сбрасывали", как правило, отработанный балласт из числа директоров предприятий и бесперспективных партийных функционеров.

Вылетел с документами в Берёзово. Смирнов Николай Владимирович – инспектор по нашему району. Инженер-буровик, перешедший из нефтеразведочной экспедиции в инспекцию. Сравнительно молодой, около 30 лет. Жил он в посёлке Березовской нефтегазоразведочной экспедиции, в типовом домике. Познакомились. Показал ему паспорта буровзрывных работ – особых замечаний не последовало. Как я уже потом догадался, горных работ он не знал совсем, а к нему чаще приходили сейсмики с такими паспортами. Документы он все выписал, но тут же добавил, что через некоторое время поедет к нам на Хобею проверять соответствие представленных мною документов практике применения. Конечно, видел он меня в первый раз, и по-другому поступить просто не мог.