Данияр Каримов - 544 килокалории

Мы помолчали.

– Слушай задание, рядовой, – вздохнул Чен, удостоив меня взглядом. – Охраняй вход. Мне нужно сконцентрироваться на управлении.

Демонстративно щелкнув каблуками, я занял позицию так, чтобы можно было видеть и вход на мостик, и головной дисплей перед адмиралом. Пилотом он оказался отменным, на удивление. Я-то думал, что их в академиях другому учат.

С деланным равнодушием я пощелкал по картинкам обзорных камер на ближайшем ко мне дисплее. Вокруг корабля носились по неправильным орбитам обломки, сталкиваясь и крошась в щебень. И никакого намека на абордажное судно, которое, по идее, должно было торчать жирным клопом на обшивке нашего корабля. А если его нет… Как не было у фанатиков каких-либо инструментов для вскрытия люка на мостик…

– Понял, да? – с сожалением спросил адмирал. Его пистолет смотрел прямо в мой лоб.

– Зачем? – спросил я.

Яркая вспышка отбросила меня назад. Потом сработали и затемнились линзы, позволяя рассмотреть окружающее пространство. Я лежал на кушетке под яркими лампами. Вокруг перемигивалась огнями аппаратура. Спиной ко мне сидел человек в медицинском халате. Он разговаривал по видеосвязи с седовласым монголоидом с адмиральскими знаками отличия.

– Тест Солонов прошел, господин Чен, но у него слишком высокая сопротивляемость приказам. Моделирование событий…

– Из неблагонадежных, не забывайте, – перебил его адмирал. – Не потому ли он сопротивлялся их вирусу?

– Здоровое критическое мышление, помноженное на цинизм, честолюбие, толику тщеславия.

– Прекрасный коктейль, – отмахнулся Чен. – Мы не будем ему приказывать. Мы будем сотрудничать. Нельзя разбрасываться ресурсами, которых у нас практически нет. На тысячу мобилизованных – второй случай сопротивляемости. Страшная статистика.

– Лихо, – прохрипел я, не вставая. В горле было непривычно сухо. Человек в халате с удивлением обернулся. В раскосых глазах Чена загорелись огоньки.

– Проснулся? Похвально, похвально, Марк, – сказал он.

– Если не соглашусь на сотрудничество, расстреляют, как лишнего свидетеля?

– Вы не откажетесь от сотрудничества, – усмехнулся Чен. – Если мы не нанесем удар по Ордену, фанатики рано или поздно захватят все обитаемые системы. Полагаете, вам позволят жить?

Ответить было нечего. Чен бил в яблочко, не тратя боезапас на молоко.

– Полагаю, мы поняли друг друга, – сказал Чен. – Дальнейшие инструкции получите у господина Залесского. Он – руководитель программы отбора и подготовки будущей операции. Наше будущее в его руках.

Адмирал кивнул на человека в белом халате и вырубил связь.

– Ну-с, господин Солонов, можете присесть, – Залесский подал стакан воды.

– О какой операции он говорил?

– О контрударе, – вздохнул Залесский и принялся освобождать меня от датчиков. – Наша армада, как вы, наверняка, слышали, направилась освобождать порабощенные Орденом миры. Она разгромлена новым оружием повстанцев неделю назад у Эпсилона Кита. Информация об этом строго засекречена. Если б адмирал Чен, чмокни Конфуций его в высокое чело, единственный, между прочим, уцелевший в той бойне адмирал, не добыл образец, развернув остатки флота на обратный курс… Выжили, в основном, те, кто шел в арьергарде.

– А Чен? Как выжил он?

– У него сопротивляемость к внушению.

– Здоровое критическое мышление спасет мир!

– Без фанатизма, молодой человек, – Залесский похлопал меня по плечу. – Без фанатизма!

Панибратство со стороны научного светила заставило взглянуть на него и мир вокруг с другого угла.

– Без фанатизма? – переспросил я.

– Совершенно верно, – воскликнул Залесский. Его лицо оплывало, превращаясь в черную кляксу, из которой проступал знакомый рисунок с выщерблинами на металле.

– Шло оно в задницу, – сказал я и вытащил из рук мертвеца, склонившегося над вражеским аппаратом, массивную монтировку. Проклятая штука играла со мной в кошки-мышки, пичкая галлюцинациями. Чем я лучше остальных?

Несколько ударов разнесли прилипалу в клочья.

Воздух в скафандре заканчивался. В висок стучалась настойчиво корабельная сеть. Старпом Шилов в шлюзе с выражением полного ужаса рассматривал голову капитана в своей руке.

– В современном мире трудно не подхватить паранойю. Правда, парни?

– Я не винов…

Хлопок. На бетонный пол камеры повалилось тело. Стрелявший – угрюмый мужчина средних лет – недобро оглядел стоявших перед ним понурых «быков». От них несло потом, кровью, страхом.

– Ваш кореш совершил ошибку. Я не просил его оправдываться. Я задал конкретный вопрос. Я его повторю и надеюсь услышать конкретный ответ. Итак, фраер был нужен боссу живым, так?

«Быки» послушно закивали.

– Так почему он окочурился?

– Простите, бри…

Хлопок. На пол упало еще одно тело.

– Неправильный ответ. Но с каждым неверным ответом мы приближаемся к истине. Как ты думаешь, дружок? – Человек ткнул стволом в грудь стоявшего перед ним бугая. Тот дернулся и заплакал:

– Мы… наверное… слишком сильно его били.

Хлопок.

Стрелявший убрал пистолет, оправил костюм и направился к двери. У входа он остановился и бросил стоявшим охранникам:

– Бросьте ушлепков свиньям! Труп фраера – к ним же. И молитесь, чтобы с вами не сделали то же самое!

Хляби небесные готовились разверзнуться. Ветер гневно трепал рекламные растяжки и флаги, срывал с цветущих вишен белые лепестки и нес по улицам, отчего казалось, что город накрыла метель вероломно вернувшейся зимы. Редкие прохожие жались к стенам домов, торопливо ныряли в подворотни, прятались в магазинчиках, скрытых занавесью аляповатых витрин. Остап проводил взглядом девицу, которая перебегала дорогу перед его машиной, придерживая пышную юбку, норовившую задраться на ветру. Остап ухмыльнулся, отчего мимические морщины на его лице стали еще глубже, снял ногу с тормозной педали и, проехав с полквартала, остановился у расселины узкого проулка, рассекшей вал безликих многоэтажек.

– Где? – спросил он у подбежавшего патрульного.

– Сюда, господин офицер! – патрульный подождал, пока Остап выберется из тесной служебной машины, и повел его за собой – вглубь каньона меж слепых стен. Пахло помоями и мочой, под ногами противно чавкала грязь – смрадный коктейль нечистот, лоскутов выцветших тряпок и упаковочной пленки. Глубоко под ним наверняка похоронена мостовая, но то, что высыпалось или вытекало из мусорных баков, стоявших вдоль слепых стен, скрыло ее бесконечно давно. Остапу подумалось, что, если когда-нибудь ему прикажут найти клоаку мегаполиса, он будет знать, где искать.