Руслан Самигуллин - Строитель апокалипсиса

Время остановилось. Казалось, что это происходит не сейчас и не с нами, не было слышно ни пронзительного крика Кристи, ни хруста, ломающегося как фольга, металла стоек автомобиля, последнее, что я увидел, оглянувшись назад – это огромные глаза дочки, наполненные слезами и страхом, после чего мир вокруг завертелся и перестал существовать.

Глава 1

– Максим… Максим…, – тонкий женский голос как бы из далека, из-за грани подсознания пробивался в мозг, то и дело пытаясь помешать серому, не имеющему абсолютно никаких красок сну. Помутневшее сознание начало с огромной неохотой развеивать дымку, поглотившую все моё существо.

Очень яркий свет тут же заставил зажмурить и без того не широко открытые глаза, я попытался закрыть лицо рукой, но сделать этого не смог.

– Что происходит? – выговаривать слова мне удавалось с большим трудом.

Повернув голову, я увидел, что обе мои руки забинтованы и прижаты к телу.

– Не шевелитесь, – услышал я чей-то голос.

Голос сменился на мужской, – Анастасия Павловна, Вы уверены, что сейчас стоит с ним разговаривать?

–Если оценивать дозу облучения, полученную им, удивительно как он вообще ещё жив.

–Алексей Николаевич, я сама решаю, когда мне стоит или не стоит что-то делать, – резко оборвала его женщина.

– Хоть подействовало? – спросил мужчина.

В этот момент я не громко простонал.

– Подействовало, – с облегчением сказала женщина.

– Максим Анатольевич, – громко сказала она, – вы находитесь в реанимационной палате, переоборудованной под диагностику людей, имеющих острую лучевую болезнь, в госпитале Святого Иоанна.

Посмотрев на табло электронных часов, висевшие прямо на середине пустой стены, она добавила, – сейчас 12.47 по межконтинентальному времени 14 марта 2089 года.

Дата словно нож врезалась в моё сознание.

– Три месяца, черт подери!

– Неужели прошло уже три месяца, как же так?

Неожиданно, словно яркая вспышка молнии, в голове вспыхнул страшный вопрос, на который я и сам боялся получить ответ.

Я не громко спросил, – где Кристи и Джулия?

Женщина, немного опустив взгляд, не громко ответила, – их больше нет, соболезную Максим.

Я словно провалился в бездонную яму, к горлу тут же подкатился огромный ком и меня вырвало прямо на одеяло, приборы тут же забили звуками тревожной сигнализации, и я вновь потерял сознание.

Последующую неделю, а может и месяц, я потерял счёт времени, и вообще окружающий мир стал для меня на столько чуждым и пустым, что возвращаться в него не возникало никакого желания.

Практически все время я лежал в палате, но иногда все же приходилось вставать и ходить из угла в угол, чтобы хоть как-то размять затёкшие мышцы ног, однако мир вокруг меня был, словно занавешен серой пеленой и лишён всяческих красок, мысли были поглощены самой страшной утратой, которую только может пережить человек.

Палата, которая уже практически стала моим домом, была идеалом для минималиста, и представляла собой большую пустую комнату, не имевшую окон. Однако, помещение было очень ярким за счёт множества светильных ламп, смонтированных на потолке и стенах, о наступлении условной ночи я узнавал по отключению основного освещения и включению ламп дежурного. Входом и выходом служила стальная дверь, постоянно закрытая на замок. В самом центре палаты стояла больничная кровать, возле изголовья которой были смонтированы различного вида и назначения медицинские приборы,

Каждый день, хотя нет, правильнее сказать интервалами каждые 6 часов, так как я не мог знать, что сейчас на дворе, робот медицинской службы привозил мне поднос с кашами, какой-то дрянью похожую на объедки собаки, и целую горсть таблеток.

– Пригласите ко мне лечащего врача, – обращаясь к роботу, сказал я.

– Ваша заявка будет обработана в порядке очереди, – электронным голосом пробурчал робот.

Спустя несколько часов ко мне вошёл молодой человек, облачённый в серо-жёлтый комбинезон.

– Максим Анатольевич, здравствуйте, меня зовут Алексей, я хотел бы поговорить о вашем…– замялся он, – состоянии.

– Как вы себя чувствуете? – спросил он.

– Как мешок говна на свиноферме, – съязвил я и попытался изобразить, что-то похожее на улыбку.

– Что со мной доктор?

– Вы облучены, Максим, – грустно сказал Алексей. – Тот грузовик был под завязку набит радионуклидами, и ещё бог знает, чем.

– Вам вообще повезло сейчас разговаривать и даже дышать, не используя кислородной маски, – он жестом указал на стоящий в углу комнаты прибор с маской перевязанной целой кучей проводов и шлангов.

– Водитель того тяжеловеса умер месяц назад так и не придя в сознание, до сих пор полиция занимается расследованием дела о провозе запрещённого груза по федеральной трассе, но там, что-то не клеится, – покачав головой продолжил разговор Алексей, – Как мне стало известно, они вроде вообще собираются закрывать дело в связи с недостатком улик, списывая всё на несчастный случай.

– Как погибла моя семья? – спросил я, пытаясь разглядеть его глаза, спрятанные за непрозрачной маской защитного костюма.

Алексей тут же отвёл взгляд, но все же ответил, – они погибли мгновенно, удар был очень большой силы, несколько автомобилей упали в кювет, спасти вашу семью у врачей не было никаких шансов, – простите!

– Сколько мне осталось, доктор?

К такому вопросу врач конечно и был готов, но все, же с сочувствием посмотрев на меня, сказал, – около пары месяцев, но это очень приблизительный срок.

В этот момент, вероятно, я должен был забиться в истерике, начать плакать, звать Бога и так далее, но вместо этого я лишь усмехнулся, и ответил, – что-то долго ещё ждать, наверняка Джулия успеет соскучиться по папке. Алексей сделал вид, что разделяет мой оптимизм.

– Почему меня не выпускают из палаты? – поинтересовался я.

– У вас острая лучевая болезнь Максим, мы стараемся оградить наших пациентов и работников от любых контактов с вами, кроме того стерильность палаты на начальном этапе лечения пойдёт вам только на пользу, и как только мы добьёмся положительных результатов вас перенаправят в другой медицинский центр.

Закончив разговор, Алексей, посмотрев на приборы, сделал какие-то записи в блокноте и удалился.

Значительно лучше мне не становилось, скорее наоборот, рвота с каждым днём усиливалась. В мой мозг пришло страшное желание поскорее отправится туда, где я смогу вновь обнять любимую семью, но независимо от моего желания, судя по словам Алексея, этот день не заставит себя долго ждать.

В госпитале я провёл около двух месяцев, постоянное нахождение в палате, не имея даже возможности выйти на свежий воздух, поговорить с другими людьми действовало на меня крайне угнетающе, и с каждым новым днём чувство одиночества и внутренней опустошённости усиливалось. Через некоторое время мене дали разрешение посещать оборудованный специальными тренажёрами спортивный зал, где я смог понемногу восстанавливать свою прежнюю форму.