Эла Бо - Баба Яга, костяная нога

Рудольф

Опять знакомая тропинка. Сколько раз мне уже снился этот сон. Чего меня все время сюда тянет? Как будто ничего не происходит. Я иду по тропинке, вижу море туманное, а ближе подойти боюсь. Странно даже. Чтобы я и боялась… Помню как-то муж приперся домой… да чего там приперся… на бровях задом наперед приполз. Начал мне чего-то высказывать, угрожать… О-о, я помню это почти звериное бешенство, вспыхнувшее словно хворост сухой. Я горбатилась весь день на работе, вечером грядки прополола. Ко всему прочему дочка приболела. Едва ее угомонила. А тут какое-то пьяное дерьмо смеет мне претензии предъявлять!.. Что-то он углядел в моих глазах… хотя… себя-то чего обманывать. Я бы убила его в тот вечер. Отстраненно думается об этом. И сейчас, и тогда. Приходит понимание или

это точка невозврата… После этого мы очень быстро развелись. И это правильно. Муж терпел, пытался приспособиться, пока не стал бояться… Еще случай помню. После танцев поздно возвращалась. Чего меня одну через пустырь понесло? Наверное лень обходить было… А там пять озабоченных придурков. Все местные, давно меня знают, да, видать, выросшие хотелки не посчитали нужным посоветоваться с их куцыми мозгами… Я схватила первую попавшуюся железяку, что в изобилии валялись там… И опять вспыхнувшая злоба… Шавки уличные! Только и умеют, что издали тявкать!.. Они здорово тогда перетрусили, прощения потом просили… Не понимаю, откуда у меня взялась уверенность, что я сильнее их… Это даже наш председатель чувствовал, всегда соглашался со мной, правда и в накладе не оставался. Вероятно я везучая. Шутя цифры продиктовала, а он главный приз выиграл. Со мной не поделился, да и не так уж и важны для меня были деньги. Сама выкручивалась, не голодала, не побиралась. Все время стремилась к чему-то… чему-то непонятному. Находила вроде и вскоре понимала, что снова ошиблась. Так до сих пор и не знаю, что же мне действительно нужно. Тоска неясная на душе, как и этот странный сон: жить не мешает, но и пользы никакой.

Может хватит уже бояться своих страхов? Что ты там углядела в морском тумане? Ничего не видно. И что? Ты, дорогуша, живешь в таком мире, где страх перед сгустком тумана вызывает лишь снисходительные улыбки. Надо просто пойти и посмотреть. Хватит с меня этих загадок. В конце концов имею я право отдохнуть после работы! Я решительным шагом направилась… опаньки, тропинка исчезла вместе с туманом. Я оказалась на берегу. Вокруг камни большие, что изъеденные кариесом зубы. На них вороны сидят, на меня недобро поглядывают.

–Только попробуй каркнуть! Клюв оторву!– Я уже начала нервничать. Птичка тут же отвернулась. Якобы она не при чем, своими делами занята…

Я огляделась. Пустынный берег, море туманное и камни. Много камней… Да уж, пейзажик не из приветливых. Благо, хоть пернатые тут не все оккупировали. Передохнуть бы…

Он сидел на камне в этакой вольной позе, вроде как хозяин. Костюм старинный. Сейчас такие не носят. Сапоги высокие. Лицо хмурое… и сам весь… как будто каменный… Господи, как же он красив! Нет, это не то, что у нас… мужчина вообще не должен быть красивым… разве что молодая клубничка со сливками… так, чисто ради десерта. Нет, это была суровая красота и такая неистовая мужская сила… Сердце мое, обезумев, черт знает что вытворяло. Того и гляди, ребра мне переломает и наружу выскочит. Вот только куда оно дальше рванет: к нему или о него? Это же сплошные квадраты, острые углы и полнейшее пренебрежение к тому, что может сгладить их. Ближе даже подходить не стоит– можно порезаться. Светлые волосы, голубые, отливающие сталью, глаза. С виду вроде спокойные, но если приглядеться внимательно… пронзительно-напряженные, холодные, не оставляющие ни единого шанса…

–Вот это зверюга,– отметила я.– Скотина бешеная.

–Зачем же так откровенно,– услышала я в ответ насмешливый голос.– Ну, здравствуй, несчастье мое.

Чей это голос? Мужчина даже не шелохнулся… Ужас! Он смотрел на меня!

Вернее нагло осматривал меня с головы до ног. Губы незнакомца были сердито сжаты, а взгляд был просто оскорбительным. Я охнула от неожиданности, смутилась, но ненадолго, лишь на пару секунд. Конечно, ночная сорочка– это не бальное платье, да и я уже не первой свежести, но все равно этому каменному истукану не мешало бы вспомнить о приличии. В конце концов я женщина! Похоже его тут вороны воспитывали! Еще и хохочет! Чего тут смешного… Господи, он кажется слышит о чем я думаю!

–Да, слышу. Дошло наконец? И как тебя зовут на этот раз?

–Что значит на этот раз? Я как была Тамарой, так и осталась, даже во сне. И, между прочим, это мой сон. Я тебя сюда не приглашала и вообще впервые вижу. Кто дал тебе право так нагло вести себя! Это ты воронам своим можешь хамить, мужлан неотесанный!

Опять хохочет.

–Крепче держись, а то с насеста своего слетишь. Дикарь каменный!

Он вдруг стал серьезным.

–Странно, я не чувствую твоей злости.

–Что, желаешь почувствовать? Я могу это устроить!

–Нет, не желаю. А ты изменилась… Значит Тамара… А меня все также зовут Рудольфом, хоть ты и не помнишь.

–А мы что, знакомы?

–Раньше бы я сказал « к сожалению». Да, мы знакомы, давно знакомы. Почему-то судьбе было угодно, чтобы мы снова встретились, хоть я и старался избежать этого.

–Зачем позвал меня, душа мятежная?

Белый старец вышел из тумана. Всегда белый: волосы, борода, свободная одежда… образ туманный без имени.

–Приветствую тебя, куратор. Я опять ее встретил.

–Мне это известно.

–Отпусти меня.

–К ней?

–Да. Она изменилась.

–Или это твоя решимость ослабла. Ты сам просил избавить тебя от этой чудовищной связи. Я выполнил твое желание. Вас развели. И даже предложили другой, более благополучный вариант, чтобы ты окреп. Да, это не твой путь. Ты силен и в опеке не нуждаешься. Тебе хотели дать возможность отдохнуть, но ты замкнулся. Спрятался в маленьком мирке, все таком же пустом и холодном. Твои эксперименты с оболочками не смогли оживить его.

–Да, знаю. Поэтому и позвал тебя.

Старец покачал головой.

–Настаивать я не имею права, но и не одобряю твоего решения. Почему тебя заинтересовали ее изменения. Совсем недавно ты даже слышать о ней не желал.

–Изменения? Нет, учитель, не в них причина. Я люблю ее.

–Разве это любовь? Разве можно назвать любовью животную страсть, загнавшую тебя в постыдное рабство?

–Возможно и рабство, не буду спорить. Ненависть, вражда лютая… Думал я, что это и есть зло. Безумец! Любить ее– самая страшная пытка, боль непреодолимая. Я погибаю, медленно умираю каждый миг своего бессмысленного существования.

–И все же отказываешься от нашей помощи. Ладно, я уже сказал, что не буду

препятствовать.– Легким жестом создал из тумана песочные часы.– Пока сыплется песок, ты волен делать все, что сочтешь нужным.