Леонид Павлов - Чужой земли мы не хотим ни пяди! Мог ли Сталин предотвратить Вторую мировую войну?

Вайцзеккер категорически отрицал сведения о стычках на польско-германской границе. Правда, по его словам, стычки на польской территории между поляками и немцами, происходят. Германию это, конечно, нервирует, но между военными подразделениями обеих сторон столкновений не было. Вайцзеккер сказал, что в Берлине недоумевают, чем вызвано общее напряжение в Европе: Германия ни на кого нападать не собирается, и до сих пор не мобилизовала ни одного дополнительного возрастного контингента. Между тем соседи Германии – Голландия, Швейцария и другие державы мобилизовали ряд возрастных контингентов. Мерекалов на это возразил, что Германия уже мобилизована. Вайцзеккер заверил полпреда в том, что Германия провела далеко не все, что нужно для мобилизации. Если бы Германия готовилась к войне, ожидала ее, она сделала бы намного больше. Вообще эта напряженная атмосфера вызвана искусственно. Малые страны не боятся нападения Германии и вовсе не просят о той помощи, которую им навязывают Англия и Франция.

Вайцзеккер спросил Мерекалова, чувствует ли СССР для себя угрозу и думает ли, что его интересы задеты на каком-либо участке. Полпред ответил, что СССР вообще заинтересован в устранении угрозы войны и разрешении создавшегося положения. Специально же задетым себя на каком-либо участке Советский Союз не чувствует. Вайцзеккер заметил, что СССР вообще относится к происходящему спокойней, чем Англия и США. Советская пресса ведет себя в отношении Германии гораздо корректней, чем английская и американская.

В свою очередь Вайцзеккер спросил полпреда, как ведет себя с точки зрения Кремля германская печать, согласен ли он с тем, что печать в Германии также стала корректней. Мерекалов ответил, что хотя количественно германская пресса стала допускать, быть может, меньше выпадов, но по качеству эти выпады ничуть не ослабели и не создают впечатления об изменении линии германской прессы.

Полпред спросил, как смотрит Вайцзеккер на перспективы отношений между СССР и Германией. Тот шутливо ответил, что лучше, чем сейчас, они быть не могут. Затем спохватился (очевидно поняв, что сморозил глупость. – Л.П.), и, уже более серьезным тоном сказал, что у СССР и Германии, как известно, есть идеологические противоречия. Но вместе с тем Германия искренно хочет развить с Советским Союзом экономические отношения.

Вопрос об обращении Рузвельта от 14 апреля к Гитлеру и Муссолини Вайцзеккер и Мерекалов своим внимание обошли 271 .

Обращают на себя внимание два обстоятельства. Во-первых, Берлин от невнятных знаков, которые можно было трактовать как угодно, перешел к прямому зондажу настроений Кремля на предмет улучшения отношений. Это говорит о том, что Германии что-то нужно было от Советского Союза. Во-вторых, бросается в глаза, насколько отличается тон, каким советские официальные лица ведут беседы с представителями Англии и Франции, с одной стороны, и Германии – с другой. С англичанами и французами разговаривают свысока, пренебрежительно, порой – грубо, со своими собратьями по социалистическому лагерю говорят уважительно и по-деловому. Крайне тревожный симптом, на который, без сомнения, обратили внимание наши будущие союзники по антигитлеровской коалиции. Обратили и, безусловно, еще больше насторожились. Да и Гитлер это тоже заметил.

18 апреля Суриц сообщал в Москву, что на Бонне предложение Советского правительства, сделанное накануне, произвело огромное впечатление. Ознакомившись с документом, он удалился в соседнюю комнату, вероятно, для того, чтобы связаться с Даладье.

По параграфам 4 и 5 даже не потребовалось разъяснений, поскольку эти параграфы, как не имеющие к Франции непосредственного отношения, вероятно, не особенно заинтересовали Бонне. О пятом параграфе он даже сказал, что это вполне законное требование. Весь его интерес был, разумеется, прикован к параграфам 1 и 2. В параграфе 2, его, вероятно, несколько смутило то, что данный параграф распространяет гарантии безопасности на прибалтийские государства. Бонне не возражал против этого, но несколько раз уточнял, о каких конкретно странах идет речь. При ознакомлении с параграфом 1 Бонне удовлетворенно отметил, что речь идет об одной только Европе и что на Дальний Восток не распространяется. Естественно, что Бонне не дал, да и не мог дать ответа на предложения Кремля. Тем не менее, он просил Сурица передать Литвинову что «первое впечатление у него сложилось очень благоприятное», он с удовлетворением признавал, что советский проект «в высшей степени интересен» 272 .

На следующий день Литвинов направил Сурицу телеграмму с разъяснениями некоторых пунктов советских предложений: «Во избежание недоразумений сообщаю, что в параграфе 2 имеются в виду Финляндия, Эстония, Латвия, Польша и Румыния. Если Вы перечислили не все эти страны, перечислите их вновь. Параграф 5 касается также и Франции, ибо и она должна оказать соответствующее давление на Польшу и Румынию» 273 .

18 апреля, отвечая на запросы членов палаты общин, Чемберлен заявил, что английское правительство продолжает поддерживать тесный контакт с другими заинтересованными правительствами. Чемберлен отметил, что Уайтхолл с удовлетворением приветствует послание Рузвельта. На вопрос о том, взяло ли английское правительство на себя какие-либо обязательства в отношении оказания помощи Голландии, Швейцарии и Дании в случае, если они подвергнутся нападению, Чемберлен ответил, что правительство не брало на себя никаких особых обязательств в отношении этих стран. «Вряд ли, – сказал Чемберлен, – следует здесь доказывать, что английское правительство весьма заинтересовано в сохранении независимости этих государств».

Затем Чемберлену задали вопрос: «Намерено ли английское правительство начать военные переговоры со странами, в отношении которых Англия приняла военные обязательства?» Чемберлен ответил, что правительство будет поддерживать с заинтересованными странами необходимый контакт как в военном, так и во всех других отношениях 274 .

19 апреля предложения Советского правительства и сопроводительная записка Кадогана обсуждались на заседании внешнеполитического комитета правительства Великобритании. Кадоган отмечал, что предложение Кремля ставит Англию перед весьма трудным выбором между преимуществами, которые сулит письменное обязательство Кремля вступить в войну на стороне Англии и минусами, которые неизбежно последуют за вступлением Англии в открытый союз с Советской Россией. Преимущество, по меньшей мере, сомнительное. Из сообщений посольства в Москве видно, что, если СССР и может успешно защищать свою территорию, он не может, если бы он даже пожелал того, оказать полезную активную помощь за пределами своих границ. В то же время Польша решительно выступила против альянса с Россией. Более умеренную позицию заняла Румыния. Не говоря уже о реакции потенциальных противников Англии – Германии, Италии и Японии, которые смогут поднять в своих странах большой шум по поводу «красной опасности». Португалия, Испания и Югославия предупредили Лондон, что союз с Россией лишит ее их симпатий. (Как видим, Кадоган относит эти три страны к противникам Англии. А Советский Союз рассматривается им как союзник – это хороший и весьма важный для Москвы симптом. Сообщения о заседаниях кабинета министров, как правило, несмотря на попытки этого не допустить, публиковались в английских газетах, и в Кремле знали не только о том, какие вопросы обсуждались, но и о том, какие аргументы выдвигались в пользу того или иного решения, кто выступал за, а кто против. Это давало возможность поощрять тех, кто лояльно относился к Советскому Союзу, и «обрабатывать» тех, кто был против СССР. – Л.П.). Кадоган считает, что это аргументы против принятия советского предложения. «Этот союз мало дает с точки зрения дополнительной безопасности: он только вызовет подозрения у наших друзей и усилит враждебность наших врагов».