Анна Колесникова - Скажи мне

– Когда ты успела стать такой шлюхой?! – Прокричала мама, приближаясь. Я отступила.

– Мама, ты о чём?

– О чём? Весь двор знает, а ты не знаешь?! Я не собираюсь смотреть ещё одного ублюдка, пока ты развлекаешься со своими кабелями.

От её крика меня передёрнуло, хотелось зажмуриться, проснуться, ведь я надеялась, что это страшный сон, но мама продолжала кричать и я понимала, что всё, что происходит, происходит вживую. И молила Бога за то, что Андрюша этого не слышит.

– Ты, тварь неблагодарная, всех в могилу свела и меня туда же отправить хочешь? Я чуть со стыда не сгорела, когда всё это выслушивала. Опозорила и меня, и всю нашу семью!

– Я ничего не сделала. – Попыталась сказать твёрдо, но голос дрожал, и руки дрожали, и ноги. Я не хотела всего этого слышать, но и уйти не могла.

– Не сделала? Так это я мужиков по ночам обслуживаю на глазах у всех? Или, думала, никто не увидит? Так и знай, дрянь, в подоле принесёшь, в этот раз за тебя никто не заступится, на улицу выгоню и тебя, и приблуд твоих. В моём доме, пока я жива, вертепа не будет.

Мама уже не кричала, говорила обдуманно и осознанно и из каждого слова сочилась ненависть. Я понимала, что в чём-то была не права, знала, что виновата, но при этом просто хотела быть счастливой. На ватных ногах вышла в свою комнату и не было сил даже заплакать, только внутри всё гудело и кричало от боли и обиды. Звонок в дверь развеял гнетущую тишину в квартире. Я нехотя отправилась открыть дверь и на пороге увидела незнакомого мне парня, тот задорно улыбался, а мне нечем было ему ответить. Посмотрела, с трудом шевеля мозгами, не понимала, что тому от меня понадобилось.

– Марина Соловьёва? – Уточнил он. Видимо, глядя на меня, уже начал сомневаться, что пришёл по адресу, я же сомневаться продолжила, не смотря на услышанное имя.

– Да. Это я.

От некого ступора даже язык шевелился плохо, и веки я поднимала с трудом, видимо, мой организм на утреннюю сцену отреагировал более явно, чем я сама.

– Служба доставки цветов «Магнолия». – С торжествующей улыбкой отрапортовал парень, и всучил мне букет, который до этого я не видела, уж не знаю, почему. – Распишитесь вот здесь.

Ткнул пальцем в какой-то бланк. Я черканула что-то ослабшей рукой и закрыла дверь до того как услышала прощальные фразы. Мельком глянув на цветы, разглядела в них открытку, только прочесть не успела, мама вырвала букет из рук и сделала это сама. Прочитав, побелела, глаза бешенные, губы синюшные.

– Ах, ты, дрянь.

И в то же мгновение букетом ударила меня по лицу. Сразу же беспорядочные удары посыпались по голове, спине, плечам. Лицо я прикрывала, естественно, биться с матерью не собиралась, не так воспитана, но и защитить себя стоило. Не помню как и что произошло дальше, только мама за косу меня схватила, а потом роскошные волосы, длиной до пояса, которыми я так гордилась, были сжаты в её кулаке, а на моей голове неровным срезом рассыпались их остатки. Букета в её руках больше не было, вот, правда, не знаю, не видела, куда делся, а смятая картонная записка лежала на полу у моих ног. С чувством выполненного долга, мать вернулась в спальню, громко хлопнув старой рассохшейся дверью. Я записку подняла, а там одно только слово: «Хочу». Вот, значит, во что он оценил меня. Всего лишь желание, всё как и говорила Света. Похоть, страсть, желание обладать. Не скажу, что я собиралась пожертвовать своими чувствами во благо семьи, эти высокие слова не для меня, я просто сделала рациональный выбор. Так же, как и он. Собрала на кухне остатки маминого буйства, погнутые, растоптанные лепестки, листья, разбито что-то из посуды. Выбросила всё это в урну, вымыла пол. Прикрывая голову, одела майку с капюшоном, спустилась на первый этаж и позвонила в дверь под нами.

– Мариночка, ты чего? – Удивилась соседка, тепло улыбнулась, видя моё состояние тут же отступила вглубь квартиры, пропуская войти.

– Доброе утро, тётя Маша. Не разбудила?

– Да, как сказать, – пожала плечами та и отвела взгляд.

Я поняла: она слышала наш с мамой скандал. Старый дом, слышимость хорошая, а ещё и вентиляционные ходы, в общем, объяснять ей ничего не придётся. Я шагнула в квартиру, стянула с головы капюшон, терпеливо улыбнулась, глядя на то, как в шоке открывается её рот.

– Ой, что делается…

Запричитала она и сразу же потянула меня в зал, усадила на кресло. Тётя Маша была парикмахером всю свою сознательную жизнь, теперь работала на дому, считалась отличным специалистом. Мои волосы она отказывалась стричь даже после угроз, что я найду другого мастера. Только форму причёске придавала и концы подравнивала, не разрешала ни стричь, ни красить, советовала ограничить пользование феном.

– Ничего, девочка моя, не расстраивайся, сейчас так подстригу тебя, не нарадуешься.

Так во время стрижки она и приговаривала, успокаивая меня. Работала старательно, достаточно долго. В итоге получилась вполне себе стильная стрижка, похожая на укороченное каре, мне шло, но было непривычно. Да и чёлка мешала, я её никогда не носила.

– Ну, и чего мы тут сырость собрались разводить? – Она подняла к свету моё лицо и сама смахнула слёзы. – Такая красавица получилась… Была бы я помоложе, сама бы такую стрижку носила.

– Ага, взрыв мозга.

– Ну, чего теперь уж… – Развела она руками и отошла в сторонку, позволяя мне получше себя в зеркале рассмотреть.

– Спасибо, тёть Маш, очень красиво, только вы так можете сделать. Но не то всё это, не моё.

– Отрастут. Я тебе сейчас масочку дам одну, замечательная вещь. Ты Луизу Филимоновну помнишь? Вот уж, действительно обидела человека природа, такая красивая женщина, а на голове частокол. А какая теперь шевелюра, а? А у тебя ещё лучше получится.

Она начала суетиться, шарить по многочисленным тумбам и полочкам.

– Да куда же я её поставила? А, вот! Держи! – И с гордостью протянула приличную по размерам колбу.

– Не нужно, и так отрастут. У меня и денег столько нет.

– О-о, не говори ерунды, – замахала она руками, не желая брать колбу обратно, – тебе нужнее, а мне ещё привезут. Знаешь ведь, все приличные люди стригутся. Где только не бывают и чего только не тащат, раздавать не успеваю. Бери, бери, не сомневайся. Тут всё проверено, качество, марка – всё.

Помолчав с минуту, тётя Маша посмотрела на меня с жалостью. Она всегда так смотрела, когда отца моего вспоминала, она и настояла на том, чтобы я в институт поступила, понимала меня, советовала, вытаскивала из панциря, в котором я скрывалась от окружающего мира с самого детства. В общем, святая женщина. Посмотрела, вздохнула, к дверям меня провела, но открыла не сразу.

– Уезжала бы ты отсюда, Мариночка.

– Да ладно вам, куда я от мамы поеду?

– Жизни у тебя с ней не будет. Поверь моему опыту. Она с каждым разом хуже становится, уж не знаю, что так повлияло. Да только тебе ли жизнь свою ломать? Молодая ведь ещё, девчонка совсем.