Василий Верстюк - Ольга – дочь Господа Бога

В эту молотилку закидывали части развязанных снопов и таким образом отбивали зерно от соломы. Работа отца была гонять лошадей, чтобы крутилась молотилка. Было две лошади, которых он не только гонял, но и кормил и поил. Отходы от зерна, которыми кормили лошадей, ему давали в качестве оплаты за работу. Но после голода это было великое счастье. Из этих отходов от зерна, где попадалось и само зерно, делали супы, кашу и даже стряпали лепёшки. Так что в семь лет мой отец уже кормил и свою мать, и младшего брата.

Возле села протекала речка, и в то время в речке водилось много рыбы. Но отец Иван и его брат Яков были совсем маленькие и не умели ловить рыбу. Когда отцу было лет шесть, кто-то его научил ловить рыбу, и они с братом стали рыбачить. Речка была рядом с их домом.

С каждым годом, когда подрастали и отец Иван, и его брат Яков, становилось жить всё лучше и лучше. За работу стали давать зерно, которое мололи, а из полученной муки пекли хлеб.

У моего отца – Олиного деда Ивана – было очень трудное детство, но он выжил.

Это дедушки и бабушки по линии моего отца, Олиного деда Ивана.

***

Теперь расскажу про мою мать, Олину бабушку. Звали её Ольга. Родилась она в большой семье и, как и мой отец Иван, в селе Марьяновка. Её отца звали Моисеем, а мать Анной.

В семье Mоисея было четыре дочери и один сын. Моя мать Ольга была самая младшая в семье. Моисей был хозяйственным человеком. У них было своё хозяйство и много земли. Они занимались земледелием – выращивали пшеницу. Но так как власть менялась, то Моисея заставляли вступать в колхоз. Но он не хотел. Пока не отобрали у них всё и насильно не заставили вступить в колхоз. Моя мать была маленькая, но запомнила, когда у них увели со двора корову и забрали всё зерно.

У Моисея было пятеро детей: старшая дочь Мария, потом дочь Настя, потом сын Пётр, потом дочь Ирина и только потом самая младшая дочь Ольга – это моя мать. Им тоже было трудно в 1933 году, когда был голод. Но если сравнивать с моим отцом Иваном, то можно сказать, что им было намного легче, потому что дед Моисей был ещё и хороший мастер – он умел крыть крыши соломой или очеретом. Именно из очерета в то время изготавливалась кровля. И за эту работу ему давали продукты. А у кого сильно бежала крыша, то приходилось, несмотря на голод, её ремонтировать, и надо было что-нибудь дать за работу. Дед Моисей был согласен на всё, что ему давали за работу, брал всё, что ему только могли дать. Дед Моисей работал много и по всем сёлам поблизости. Так жила моя мать в детстве, им тоже было очень трудно, потому что у них была большая семья.

После 1933 года стало полегче. Стали работать старшие сёстры и брат моей матери. Потом старшие сёстры Мария и Настя повыходили замуж, моя мама Ольга нянчила у них детей. Но вскоре и сама начала работать.

Про родителей деда Моисея и бабушки Анны я знаю очень мало. Кто они были и откуда, моя мать Ольга не рассказывала, потому что сама не знала. Знаю только, что у деда Моисея был брат и звали его Тропак. Он жил дольше Моисея, но, был ли он старше или младше Моисея, я не знаю. Он приходил к нам и рассказывал, что их отец – его и Моисея – был немой. Поэтому и его, и Моисея дразнили – сын немого. Но этот Тропак говорил, что он один раз подслушал, как разговаривали его отец и мать. Они говорили на другом языке. А немым их отец прикидывался, потому что не знал украинского языка. А кто именно он был, никто не знал. Тропак говорил, что они почему-то скрывали это даже от детей.

Дед Моисей ещё играл на скрипке. В то время он был известный музыкант в округе. Сын Моисея, Пётр, играл на балалайке и научил младшую сестру Ольгу – мою мать. Сын Моисея Пётр был очень видный парень. Волосы у него были рыжие с отблеском, как бы позолоченные. Но никто его не называл рыжим. Ещё Пётр был хороший плотник. Он сделал своими руками большую деревянную кровать, которая у нас была очень долго. Ещё он сделал большую длинную скамейку и очень красивый деревянный стул. Пётр любил своих сестёр, и сёстры любили его.

После 1933 года люди только отошли от голода и стали жить намного лучше, но пришла война 1941 года. Сразу же после начала войны на фронт ушёл муж старшей сестры Насти – Иван. Иван был очень хороший человек. Они с женой любили друг друга очень сильно, и у них был маленький сын.

У Марии, старшей сестры моей матери Ольги, был муж Марко, но его на фронт не взяли. Он работал на железной дороге и был хороший специалист.

Пётр, мамин брат, пошёл на фронт в 1942 году, так как был 1924 года рождения. Моя мать Ольга, как и мой отец Иван, была 1927 года рождения. Их в 1942 году взяли в трудовую армию, хотя они были ещё детьми. Они копали окопы на границе с Молдавией и в самой Молдавии. Они не были на передовой, но были недалеко от фронта. Копали окопы, чтобы в случае отступления войск им бы не пришлось окапываться самим. Таким образом помогали фронту. Труд был очень тяжёлый – была определённая норма на человека – каждый должен был прокопать сколько-то метров. У них в руках была постоянно лопата или кирка.

Там познакомились мои отец и мать. Это дедушка и бабушка Ольги. У них не только была тяжёлая работа – копать окопы, – но ещё они при этом подвергались атакам с воздуха, так как были бомбёжки. При этих атаках им приходилось прятаться. В таких условиях они работали – страх смерти и непосильный труд. Единственное – они не голодали, так как их кормили, чтобы они могли работать. Мальчишкам давали где похуже грунт, ну а девчонкам где полегче. Моя мать рассказывала, что отец Иван заканчивал свою норму постоянно позже всех. С ними ещё был парень постарше их, которого звали Григорий и который был из соседнего села. Этот Григорий болел, у него была астма или что-то другое, так как он постоянно кашлял. И моя мать с девчонками после своей нормы постоянно помогали и моему отцу Ивану, и этому Григорию.

Ещё мои мать и отец рассказывали, что в это время они видели своими глазами, как в небе постоянно летали аисты и в клювах держали кисть винограда. Им рассказывали, что в Молдавии, недалеко от того места, где они рыли окопы, был концлагерь военнопленных. И что птицы летали над лагерем и бросали людям кисти винограда. Людей к концлагерю не подпускали. Если кто-то подходил, то сразу же расстреливали. Потом, уже после войны, это стало символом Молдавии: аист с кистью винограда в клюве. Было вино и коньяк молдавского производства, где на этикетке был изображён аист с кистью винограда в клюве. Но это всё было уже позже – после войны. Говорят, сам Господь Бог посылал аистов в концлагерь, и таким образом некоторые люди выжили и были освобождены потом.

На фронте погиб Иван – муж Насти, сестры моей матери. Пришла на него похоронка. И было даже письмо от друга Ивана, который был очевидцем того, как Иван погиб. Но Настя не верила и всё думала и надеялась, что он вернётся. Так сильно она его любила.