Инна Метельская-Шереметьева - Аделаида

Боже! Мустафа Юзеф! Один из могущественных нефтяных королей, участие которого в конкурсе стало для Нани большим сюрпризом. Впрочем, его отсутствие на борту в урочный час заставило усомниться в подлинности личности участника.

– Алло? Вы меня слышите? Я понимаю, что недостоин беседы, ибо не предупредил вас о своём опоздании, но поверьте, ситуация так сложилась. Вы слышали, что русские начали бомбить сирийских террористов? Надеюсь, вы сочтёте причину уважительной?

– Погодите, дорогой Мустафа, но при чём здесь вы? Не хотите ли вы сказать, что как-то связаны, упаси боже, с террористами?

– Конечно, нет! Но я торгую нефтью. А она, скажем так, не всегда бела как платина. Скорее, наоборот. В общем, я буду счастлив присоединиться к группе ваших гостей и наконец увидеть и вас, и прекрасную Аделаиду?

– Вы говорите о яхте? – кокетливо проворковала в трубку Нани.

– Я говорю о вашей несравненной дочери!

– Но вы потеряли три дня и уже не сможете претендовать на миллион…

– Правда? Какая жалость, – притворно вздохнул у самого уха Анны глубокий бархатный баритон. – Давайте я заплачу вам штраф в виде трех миллионов и мы с вами наградим победителя чуть более щедро, чем вы пообещали?

– Что ж, это прекрасная новость. Я и не подумаю отказаться, и прямо сейчас сообщу об этом гостям. Ну а вы выходите на связь с моим капитаном и непременно пожалуйте к ужину!

– Договорились.

**

Тем временем в малой обеденной зоне раздавался звон бокалов, вздохи открываемых пробок шампанского, на горках хрустального льда влажно поблескивали устричные раковины, а из голубоватых и почти прозрачных фарфоровых соусников разносился умопомрачительный аромат зеленых и желтых цитрусовых, теплого масла, лимонной травы, исопа и свежей мяты.

Второй завтрак был сервирован по типу фуршета и гости свободно фланировали по всему периметру зала, то сбиваясь в небольшие группы, то рассыпаясь на пары, то, под чутким руководством Генри, помощника Нани, стекаясь в ручейки, направленные к месту приёма работ. Оставалось примерно десять минут до контрольного времени и все конкурсанты уже предвкушали момент, когда можно будет обсудить с коллегами тему сегодняшнего «экзамена». Не стеснялись говорить открыто, пожалуй, только Инесса и профессор Легран.

– Видите, как хорошо, что вы не отказались от моей помощи! Подумать только, назвать всего 400 племен, когда там их, до европейской колонизации, проживало около 2000! И какие это были племена, какие мощные цивилизации!

– Ну, вы цену-то себе не набивайте, профессор. Я случайно знаю, что моя соседка по комнате Агнес, назвала всего 80 племен. Так что я ровно в пять раз умнее её. А она, кстати, не абы кто, а лидер самого мощного феминистского движения в Западной Европе.

– Это и говорит об её узколобости, – разгорячился Легран. – Скажите, как нормальному человеку придет мысль сравнивать мужчину и женщину и добиваться тотального равноправия? Разве животный мир не есть свидетельство разумной разнополой функциональности всего сущего?

– Как вас в Сорбонне-то держат, с вашими взглядами? – рассмеялась Инесса.– У вас же там сплошная толерантность, обезличенность, тетеньки с бородами и дяденьки на шпильках.

– О! Вы сыпете настоящему французу соль на раны. Изменить себя, своё естество, воспетую Дюма и Бальзаком, Стендалем и Гюго любовь мужчины и женщины – это кощунство!

В этот момент пробили склянки и к присутствующим обратился Генри:

– Господа, прием ответов завершен. Ровно в семь вечера пополудни мы огласим результаты и вручим вам карточки с баллами. Миссис Готлиб уполномочила меня так же сообщить вам, что уже завтра к вечеру вы сможете совершить ваши первые покупки. Мы прибываем к острову Пу, где расположен один из эксклюзивных отелей госпожи Гольдман и её супруга. На острове проживают весьма талантливые ремесленники из племен тотонаки, и они будут счастливы продемонстрировать вам своё искусство, а так же познакомить с древнейшей культурой варакрус.

А сейчас наслаждайтесь завтраком, отдыхайте, чувствуйте себя как дома…

И тут же с разных сторон раздался нестройный хор выкриков:

– Кучины, коюконы…

– Ингалики, танайна, танана, небесна….

– Чёрт! Танана упустила! Атна, слейви, тличо, чипевайан, часть кри, инну, ну и многие другие

– А я пошел по северо-восточным лесам: гуроны, ирокезы, оджибве, оттава, майами, могикане, делавары, шауни и многие другие.

– Вы не по лесам пошли, а по вестернам…

– Хорошо, тогда вот вам чероки, чокто, чикасо натчез, крики, семинолы и… Профессор Легран, а кого упомянули вы?

– Майя и ацтеков.

– И всё???

– Ну, еще инков. Помнится, что мадам Готлиб обещала поощрять ягодной картинкой даже самый плохонький ответ. Так что одну-то денежку на сувенир я точно заработаю.

–То есть вы выбываете из борьбы за миллион?

– Отнюдь. Я просто меняю тактику.

– Господа, господа, смотрите, справа по борту еще одна яхта! Меньше нашей, конечно, но тоже очень красивая.

В этот момент в зал торжественно вошла Нани, в очаровательном и очень простом льняном платье цвета клубничного йогурта и такой же косынке на густых волосах и приветственно вскинула руки:

– Дорогие мои! Сегодня день сюрпризов. Помните, я говорила вам в первый вечер, что не прибыл один участник? Так вот, теперь он нас догнал, и я имею четь представить вам нашего уважаемого гостя из далекой, но прекрасной страны Персидского Залива – шейха Мустафу Юзефа.

– Господи, шейху-то наш миллион зачем? – буркнула одна из девиц, но в этот момент дверь неслышно распахнулась и все разговоры тут же стихли.

Вот вы бы, например, продолжили спокойно завтракать или болтать, если бы перед вами внезапно появился Бог?

Мустафа Юзеф вошел в зал, и тут же всем присутствующим показалось, что помещение уменьшилось в размерах, что поблекла его роскошная позолота, что распотрошённые подносы с устрицами на подтаявшем льду выглядят неопрятно, а сами гости кажутся помятыми туристами, бездумно толпящимися в кафешке какого-нибудь транзитного аэропорта.

Сказать, что шейх был красив – это ни сказать ничего. Каждая женщина в зале могла бы поклясться всеми святыми, что в гробовой тишине зала внезапно запели флейты и арфы, отчетливо зазвучала прекрасная восточная музыка и запахло пачулями и сандалом. Шейх был статен и высок. Белые, тончайшего хлопка одежды и кисея головного платка развевались вокруг него так, словно где-то под мягкими фалдами платья постоянно дул маленький вентилятор. Томление, страсть, огонь, высокомерие, которому хочется подчиняться, угроза, от которой сладко замирает сердце – вот что олицетворяла его фигура с низко опущенной головой. Нани показалось, что у Мустафы вместо крови по венам должно течь драгоценное, густое и хмельное вино.