Инна Метельская-Шереметьева - Зов Убанги

Чтобы ожидания торговцев не оказались совсем уж напрасными, мы закупили у них ящик минеральной воды и попросили Пьера отвезти нас в какое-нибудь цивильное место пообедать. Пить и есть хотелось неимоверно!

Обеда мы ждали долго. Неспешный образ жизни здешних обитателей распространялся на все сферы деятельности. Обслуживание в ресторанах и кафе – не исключение. Неблагоразумно отказавшись от знаменитой рыбы-капитана, нам пришлось вгрызаться в железобетонную говядину с картошкой фри, стараясь не вспоминать про рыночные мясные ряды… Эх, знать бы, что нас дальше ждет – уплетали бы за обе щеки!

– Паром готов! – словно тени из-за белой занавески кафе выскользнули давешние паромные стражи. И как они только нас нашли?

– Отлично! – Ричард взглянул на часы. – Еще примерно два часа до заката. Тридцать минут на переправу и полтора часа на то, чтобы добраться до какой-нибудь деревушки по ту сторону реки.

– Кстати, сегодня день, когда мы должны пить лариам! – вклинился Леша. – А жаль. Так бы хорошо тяпнуть виски, по поводу прощания с цивилизацией.

– Так в чем проблема? – быстро принял решение Михаил. – Сегодня выпьем джин. Тоже ведь средство от малярии… А лариам – уже завтра. И вообще, он страшно вреден для печени.

– Ага! А джин, соответственно, полезен… – Андрей не пил совсем, поэтому ему было всё равно. Впрочем, к таблеткам он относился так же неприязненно как и к спиртному.

– Не порть настроения, трезвенник, – Миша открутил пробку у небольшой походной фляжки. – По тридцать капель и на закуску легкий душ из репеллентов.

– Репелленты… Мешок под номером четыре. На дне… – на автомате проинформировала приятелей Вика, допивая банановый шейк.

Рассмеялись все, включая Пьера, который удивительно быстро учил русский язык и уже вовсю вставлял в беглую французскую речь слова «брат», «Петрович», «ё-моё» и «Сашья, сними это»…

Глава 6. «Ударим автопробегом по бездорожью и разгильдяйству!»

—Гони! Быстро! – заорал Пьер водителю первого джипа, едва наши машины выехали с шатких досок парома. – У нас в запасе всего час светового времени и примерно два часа до ливня.

– Сколько до места?

Мы с тревогой всматривались в узкую просеку, уходящую в лес, мгновенно, сразу же после переправы превратившийся из разрозненных красивых деревьев в сплошную стену непроходимой чащи.

– Сто с лишним километров.– Ричард с тревогой поглядывал на Пьера, и мы подозревали, что он переводит нам далеко не всё, что слышит от земляка.

– Да сто раз успеем…– Андрей, опытный водитель, виртуозно владеющий техникой прохождения даже самых сложных трасс, был совершенно спокоен.

– Странная дорога какая-то… – Алексей, высунувшись из окна джипа почти наполовину, рассматривал плотную паутину лиан и лиственной поросли, которые опутывали стволы величественных деревьев, превращая обочину в монолитную стену. – Двум машинам здесь точно не разъехаться. А что будет, если мы с каким-нибудь грузовиком встретимся?

– Будет плохо. – Ричард закурил, чего он прежде в автомобиле никогда не делал. – Это, по сути, не дорога, а вырубка. Во времена французской колонизации здесь велись лесозаготовки. В Европу вывозили самые ценные сорта древесины, которые ценятся почти на вес золота. Джунгли прорубались просеками, которые вели к лагерям лесозаготовителей и основных складов. Понятно, что рассчитывались просеки так, чтобы пройти могло от силы два автомобиля. То есть, разъехаться. Но вот уже пятьдесят лет как французы отсюда ушли, джунгли постепенно наступают, а дороги не ремонтируются. Думаю, что еще тридцать-сорок лет и проходимыми станут только центральные трассы страны. Остальные поселки и деревушки останутся в полной изоляции…

Джипы подпрыгивали на ухабах и, словно пьяные, шатались из стороны в сторону, хотя, на первый взгляд дорога казалась относительно ровной.

– Это обманчивое впечатление, – авторитетно заявил наш проводник.– Это мимикрия. У меня большой опыт общения с коварными африканскими дорогами и я уверен, что стоит пойти дождю, как это ровное, казалось бы, красное покрытие из глины и песка превратится в изрытое провалами и трещинами ущелье.

Глина – это, вообще, пожалуй, самое сложное и непредсказуемое покрытие из всех существующих. Дело не только в том, что ровный покров смеси из пыли и глины скрадывает рельеф и маскирует бугры и канавы, основная его опасность в другом. Французские ученые, плотно занимающиеся изучением свойств глины, насчитали в Африке около семидесяти(!) её разновидностей. В зависимости от температуры и плотности такое дорожное покрытие способно менять свои свойства до противоположных. Так, например, в период дождей, особенно через два-три месяца после начала ливней, глина очень липкая и тяжелая, при этом ее коэффициент сопротивления качению настолько высок, что не уступает рыхлому сухому песку. Пока дожди идут нерегулярно (утром сухо и жарко, ночью холодно и дождь) – то такая чехарда превращает дорогу в «манную крупу», глина спекается в небольшие гранулы и становится серьезным препятствием, машины буксуют на ровном месте – им не за что зацепиться. В сухие периоды, когда нещадно палит солнце, влага испаряется, а глина снова меняет свои свойства: теперь это мельчайшая дисперсная пыль. В отсутствии ветра она выглядит как настоящее шоссе, взрослый человек легко передвигается по ней, даже не оставляя следов. Но кажущаяся твердость обманчива, стоит только провернуть колесо, как пыль разлетается и машина, провалившись, оказывается обездвижена, практически без шансов выбраться самостоятельно. Но это еще не все сюрпризы которые может преподнести глина. Мы попали в самый плохой момент. Сейчас глина образовала наст. Чем чаще перепады температур и чередование дождей и жары, тем больше слоев наста формируется на дороге. Получается настоящий слоеный пирог. Обычно наст не настолько толст, чтобы выдержать вес грузового автомобиля, поэтому он легко подламывается, автомобиль оказывается в ситуации парохода скованного льдами. Единственная возможность выбраться из такой западни – продалбливать наст вокруг машины и вытаскивать ее обратно на твердое место.

Особенно трудно ехать в дождь. Видимость падает до нескольких метров, что делает передвижение на скорости (требуемое для прохождения провалов) невозможным. Но останавливаться тоже нельзя – стоящая машина моментально оказывается затянутой в жирное болото глины. Африканцы обычно и не дергаются, если попадают в подобную западню. Они останавливаются и ждут помощи. Теоретически, если они выехали из одного пункта и не добрались до другого, значит засели. И рано или поздно помощь придет. Правда, при местной связи и расторопности, ждать иногда приходится неделями и даже месяцами.