Павел Троицкий - Русские на Афоне. XIX-XX век

Не ставя перед собой цели рассказывать о событиях, связанных со спорами об Имени Божьем, ни, тем более, вникать в догматические разногласия, отметим, что действия как греков, так и русского правительства имели вполне простую подоплеку. «Как ни печальна была такая развязка, но могло быть и хуже. Нельзя же было оставлять православно верующих под таким невыносимым террором лжеумствующих. Греки только и ждали того, чем кончится дело в Пантелеймоновом монастыре. В Киноте мне потом сказали откровенно, что если бы консул не удалил еретиков, то сам Кинот нашел бы средства их удалить: теперь здесь хозяева не турки 90 , а греки, которые легко могли прислать хоть целый полк из Солуня. А под видом еретиков не трудно уже было очистить и вообще Св. Гору от русских» 91 , 92 . Можно с уверенностью сказать, что одним из руководителей интриги был Константинопольский посол Гирс М.Н. С департаментом полиции даже не были согласованы арест и высылка огромного количества монахов. Не желая или не имея способности открыто выступить против нарушения греками соглашений об Афоне, русские дипломаты пожелали сделать это, хитроумным путем воспользовавшись смутой и принеся немалую жертву в виде почти тысячи русских монахов. «Само собой разумеется, что русская государственная власть ни изгнания православных еретиками, ни предоставления тысяч русских подданных и многомиллионного имущества русских монастырей воле другого государства допустить не могла, а после того, как Патриарх всецело предоставил умиротворение русских обителей русской церковной власти, не могла допустить этого и власть церковная. Поэтому Святейший Синод счел долгом пойти навстречу Патриарху и разделить заботы Константинопольской церкви о ее непослушных чадах, еще недавно, до приезда на Афон, бывших чадами Церкви Русской» 93 . Это каноническая нелепость, когда в качестве помощи одна автокефальная церковь дает «поуправлять» другой на своей территории, не могла иметь под собой никакой другой основы, только чтобы де-факто доказать свое право на управление русскими обителями на Афоне. То же сделала и государственная власть. Не сумев открыто доказать это греческому правительству, она сделала это окольным путем. Это подтверждается и тем, что интерес к имябожникам и их учению почти совершенно пропал по прибытии их в Россию. Так что, увы, приходится согласиться с мнением не очень хорошо расположенного к русскому монашеству исследователя Михаила Талалая: «Это после решений лондонской конференции Российское государство желало продемонстрировать, 94 что имеет право и может эффективно регулировать положение на Святой Горе, вмешиваясь в ее жизнь». Но оставим тропу, на которую случайно попали, и которой трудно избежать, говоря о современном Афоне. Оставим тему событий, связанных со спорами вокруг Имени Божьего, обратимся к маленькому событию, совершившемуся совершенно незаметно на фоне высылки русских монахов. Об этом пишет С.Т. в «Прибавлениях к Церковным ведомостям». Архиепископ Никон так же в своих воспоминаниях между прочим отметил: «В то время в монастыре 95 находилась полурота солдат-болгар во главе с офицером, питомцем Петербургской духовной академии. Солдаты выстроились пред нами в две шеренги и приветствовали нас громким: «Ура!». Увы! Только что они проводили нас, как явился греческий капитан со своими вооруженными солдатами и потребовал, чтобы болгары сдались…

Через день мы узнали, что болгары сдались, и мимо нас их как пленных, провезли на остров Кипр… Тяжелое впечатление произвело на нас это торжество греков над бывшими союзниками, которые, конечно. не могли сопротивляться.» 96 Конечно, тяжелое впечатление, тем более, это происходило одновременно с очисткой от русского монашества. Это тяжелое впечатление еще усугубится, если мы перейдем к воспоминаниям другого члена комиссии Троицкого и увидим, как это в деталях происходило. События произошли 22 июля 1913 года: «Стою вместе с командиром на юте Донец и любуюсь знаменитой панорамой Пантелеймонова монастыря, белым пятном обрисовывающегося на зелени горы. От мола отчаливает пароход и огибает «Донец». «Куда?», – кричу о.капитану иеромонаху. «Греки приказали перевозить болгарских пленных». А нужно сказать, что дня за два греки напали на болгарский монастырь Зограф, где был болгарский отряд под командованием воспитанника петроградской академии Цветикова, взяли монастырь штурмом и вот теперь хотели на русском пароходе перевозить своих пленных. Беру шлюпку и еду в монастырь к генеральному консулу. Оказалось, все делалось без его ведома. А тем временем пароход уже захватил с Дафни баржи и шел полным ходом к Зографу. Послали навстречу «шестерку» с чиновником нашего посольства. На этот раз греки уступили. При переговорах они указали на то, что монастырь на греческой территории, поэтому они вправе распоряжаться его имуществом. Но наш представитель потребовал спуска русских подданных, а среди них были капитан и рулевой, заменить которых грекам было некем, но и нужды не было у греков в русском пароходе. В девять вечера того же дня прожектор на горизонте обнаружил 8 шлюпок под парусами. Это греки везли болгарских пленных. Если такие штуки предпринимали греки под носом у русских дипломатов, то, что они делают с монастырем…». «Нужно положить конец полному бесправию русских монахов на Афоне». Впрочем, из некоторых источников следует, что болгарские войска приглашались русскими монахами для защиты от произвола греков. Как мы уже знаем, греческие войска, заняв Афон, учредили таможню и по своему произволу забирали доставляемые в русские обители съестные припасы. Во многих русских обителях стал ощущаться недостаток в еде. И вот игумен Пантелеймонова монастыря послал «иеромонаха в Салоники к командиру болгарского отряда с просьбой прислать на Афон две роты солдат для защиты русских обителей от насилий, чинимых греческими войсками» 97 . Таким образом, русские афонские обители в начале 20-го века более напоминали осаждаемые крепости, которые переходили из рук в руки, чем тихие монашеские обители.

Начало Первой Мировой войны принесло новые скорби. В первую очередь потому, что русское афонское монашество оказалось оторвано от своей Родины. И скоро среди русских монахов начался голод: пришлось обращаться к Русскому Правительству…

Кроме того, война нанесла удар и непосредственно по самому монашеству. Рясофорные монахи, согласно русским обычаям и правилам, не освобождались от мобилизации. Разумеется, никакая мобилизация на Святогорской земле русским не грозила, но так высоко было тогда сознание своего долга перед Царем и Отечеством, что, как только открылся Салоникский фронт, русские молодые иноки и послушники немедленно отправились в действующую армию. Это сильно сократило русское монашество, лишило его лучших молодых сил, с помощью которых русские обители на Афоне могли бы продержаться почти до начала третьего столетия. Эта убыль молодых сил так и не была восполнена впоследствии – Мировой войны стала началом заката русского монашества.