Светлана Кармалита - Что сказал табачник с Табачной улицы. Киносценарии

Тянется до самого серого неба поросшее мерзлыми голыми кустами поле, и лишь внимательно вглядевшись можно увидеть ползущий по нему военный отряд, такой же, как наш, — несколько солдат, длинная телега с конным возницей, дозорный впереди. Только позади два странно тяжелых, неуклюжих всадника с короткими толстыми копьями.

Проглядывает солнце над равниной, и они ясно вспыхивают в его неярких осенних лучах, две тяжелые стальные громады — рыцари. На этом фоне заключительный титр — название картины.

Вечерело. Дик и Лесли ехали впереди, сменив Хорька. Мороз крепчал. Лица солдат были закрыты примороженными дыханием шерстяными подшлемниками, тоже обшитыми железом, толстыми платками. Далеко через легкий морозный туман скорее угадывалась, чем виднелась деревня, а между ней и отрядом — сторожевая вышка, голая и черная, две площадочки на длинных, связанных между собой жердях. На верхней солдат, спрятанный от стрелы и злого ветра тюками с сеном.

Отряд и телега сильно поотстали, а когда Дик и Лесли, подхлестнув лошадей, потрусили к вышке, и вовсе остановились согласно своей несложной стратегии. На ходу Дик засвистел в два пальца, и сразу же на тюк с сеном лег и направился в их сторону короткий тяжелый арбалет.

— Кто такие? Во имя Богоматери. Продырявлю… — заорал с вышки простуженный испуганный голос.

— Не визжи! — крикнул Дик и встал на стременах. — Благослови Бог королеву, и чума в глотку горбатому!

Голова исчезла и сразу же появилась. Лесли успел рвануть лошадь в сторону, но было поздно. Лязгнул арбалет, коротко прошипела и чавкнула, ударив его в бок, недлинная толстая стрела. Лесли тонко заскулил и пополз с лошади на землю. Дик, широко раскрыв рот, уставился на Лесли. Солдат за мешком орал, колотил по чему-то железному. Между вышкой и деревней у стога сена метнулась небольшая фигурка, политый, видно, маслом стог вспыхнул дымным багровым пламенем.

— А-а-а!.. — взревел Дик и помчался к вышке. На полном скаку он перегнулся с седла и ударил железным наплечником по одной из жердей. Жердь треснула, вышка закачалась, но устояла.

— Уйди, — визжал на вышке солдат, пытаясь зарядить арбалет. — Уйди, сатана!.. Продырявлю…

Только сейчас в деревне ударил колокол. Возница бил лошадей, разворачивая телегу. Растерянный отряд сбился в кучу, топтался на месте.

— Бараны! Уши отрублю, — орал им Дик, разворачивая коня. Он опять помчался к вышке и опять ударил ее плечом. Жердь лопнула, вышка накренилась, посыпались тюки. Солдат на вышке, крича от ужаса, швырнул в Дика арбалет, прыгнул и, петляя что есть мочи, побежал.

— Не буду, Господи, не буду… — кричал он на бегу, пытаясь увернуться от коня.

Дик ударил его сапогом в шею, сбил и спрыгнул на землю.

— Дик… Дик… Дик… — сипел, сидя на земле, раненый стрелой Лесли, — это Хетч… не бей его…

— Изменник! — взревел Дик.

— Я Хэтч, я Хэтч, — солдат стал на колени и заплакал, — не буду так, не буду так, — повторял он, пытаясь закрыть голову от удара.

— Не трогай его, дурак! Это же Хэтч, — пытаясь не напрягать раненые мышцы, сипел Лесли. — Ублюдок! Монастырский клоп! Чума в глотку твоей королеве… Они уже за горбатого, вот и все… Ублюдок! — он попытался плюнуть в сторону Дика.

— Я — Хэтч, я — Хэтч, — рыдал солдат.

Лесли опять лег, поджав ноги к животу, и заскулил.

— Да вот же олень, — сказал он вдруг ясным голосом, — пускай собак, Шелтон.

Пришедший с Диком отряд и отряд, квартировавший в деревне, толпились на площади среди замерзших луж, громко болтали, божились, плевались и кашляли.

По горбатой, изрезанной глубокими мерзлыми колеями улице, широко размахивая руками, спускался к площади очень высокий худой человек в длинной безрукавке из потертого лисьего меха поверх кольчуги, тяжелых высоких сапогах с длиннющими шпорами — Дэниэл Шелтон, рыцарь и местный барон. Исчезли рукава у лисьего балахона, вытерся мех за пятнадцать лет, прошедших со времен суда, а человек этот, как бывает с худыми людьми, почти не изменился. Только кожа еще туже обтянула красные обветренные скулы, поседела редкая щетина на подбородке.

Солдаты замолкли, конные слезали с коней, снимали шлемы, даже подшлемники. Дик сидел на седле боком, затягивал ремень на сапоге. Лоб и щека его были рассечены, железный наплечник смят. За спиной Дика, низко наклонясь над телегой, бубнил что-то полуодетый деревенский священник. Сэр Шелтон подошел прямо к Дику, положил руку ему на сапог.

— Здравствуй, малыш! А ведь ты играл в моем шлеме, — он похлопал себя по голове в шерстяном подшлемнике и высоко поднял руку с перстнем для поцелуя. — С ногами залезал…

Дик, угрюмо сопя, завязывал ремешок. Сэр Шелтон покачал головой, еще раз хлопнул его по колену и быстро прошел к телеге, над которой бормотал священник.

— Лесли, узнаешь меня, дружище?

— Выньте стрелу, ваша милость, — просипел из глубины телеги голос, — мочи нет, выньте стрелу.

Сэр Шелтон стянул подшлемник с лысой головы, наклонился над телегой, поцеловал раненого в лоб, перекрестился, полой лисьей безрукавки захватил стрелу и уперся коленом в телегу. Дик, закусив губу и побледнев, что есть силы потянул ремешок на сапоге. Тот лопнул. Дик уставился на разорванные концы. За спиной тоненько запел священник. Неожиданно его лошадь тронула, он повернул голову и увидел, что сэр Шелтон ведет ее за повод вон с площади. Тот через плечо тоже взглянул на Дика, отвернулся и сплюнул под ноги.

— Не сердись, дружок, но у вас в роду руки были всегда покрепче, чем голова, — сказал он после паузы.

Дик не ответил.

Мимо них по улице грохотала телега.

— Как хорек кусается, ваша милость… — крикнул солдат с облучка. Он сосал раненную ладонь. Из кучи сена на телеге высунулся парнишка с худеньким болезненным и злым лицом.

— Кожу с вас сдерут, — закричал он бешено не то Дику, не то дяде, — вороны протухшие… лошадьми разорвут!.. — он оглянулся и, будто испугавшись чего-то, так же неожиданно исчез в сене.

Телега прогрохотала мимо дома, приспособленного солдатами под баню. Баба привезла туда бочку воды и стояла, сурово отвернувшись от срама, а голый распаренный солдат приплясывал в дверях, под общий гогот уговаривал ее зайти. От бани бежал сержант.

— Пшел вон, — крикнул ему сэр Шелтон. Он посмотрел на уныло молчавшего Дика, поежился от холодного ветра, опять взял лошадь за повод и повел за бревенчатый угол бани. Там было пусто. Низкая крыша поросла мхом. Сэр Шелтон достал из-за пояса короткий меч, сбил им съехавшую черепицу и с тоской посмотрел на Дика, что-то соображая, потом еще раз ударил мечом, на этот раз по бревну, так, что полетели щепки.

— Наша королева снюхалась с французами, — наконец заговорил он, — король олух, и она обманывала его… Так что принцы незаконны. Вот так-то, дружок. — И добавил глухо: — Все пакость.