Виктор Мазин - Машина влияния

Либидинальная экономика, основанная на маркетинге, производит то, что Бернар Стиглер называет по аналогии с биовластью Фуко психовластью. Если государственная биовласть связана с капитализмом производства, то психовласть – с рынком потребления. Радикальное смещение от биовласти к психовласти происходит после Второй мировой войны, а еще точнее – после революции 1968 года. В обществе контроля «психовласть гарантирует контроль над поведением, ибо наука полиции и государства уступила свое место и свою власть менеджменту и маркетингу» [23] Stiegler B. Prendre soin, de la jeunesse et des générations. Paris: Flammarion, 2008. P. 235. .

Психовласть рынка «контролирует индивидуальное и коллективное поведение потребителей, канализируя их либидинальную энергию к товарам» [24] Stiegler B. Pharmacology of Desire: Drive-Based Capitalism and Libidinal Dis-economy // Loaded Subjects. Psychoanalysis, money and the global financial crisis / edited by David Bennett. L.: Lawrence & Wishart, 2012. P. 232. . Понятно, что субъект желающий, мыслящий и говорящий бесполезен для маркетинга. Понятно, что нормальным для рынка оказывается адаптированное к нему «поведение потребителей». Первым шагом в сторону такой нормализации оказывается переход от желания к влечению. Вторым шагом, пожалуй, становится подмена самого психоаналитического понятия «влечение» биологическим «инстинктом». Новый капиталистический рынок товаров замещается животноводческой фермой по производству индивидов, наделенных базовым инстинктом потребления. Причем к потреблению относятся не только товары и услуги, но хуже того – информация (в отличие от знания), да и сам индивид потребления. Такова новая либидо-машинерия. Ко всем этим вопросам мы еще вернемся более подробно в конце книги.

Каждому обществу соответствуют свои машины:

простые или динамичные машины соответствуют обществам суверенитета, энергетические машины – дисциплинарным обществам, кибернетические машины и компьютеры – обществам контроля [25] Делез Ж. Переговоры. С. 223. .

Общество контроля основано на компьютере, цифре, шифре. Шифр – пароль, приходящий на смену лозунгу дисциплинарного общества. Шифр – пароль, «который допускает вас к информации или отказывает в доступе» [26] Там же. С. 230. . Доступ – отметка, отчет о потреблении. Доступ оставляет метку о доступе. Метка оставлена у банкомата, в кассе супермаркета, в спортзале, в ночном клубе. Везде, где есть телефон, компьютер, везде, где в действии кредитная карта, стоит метка отчета. Метки отчета задают траектории контроля, реконфигурации и эксплуатации Big Data. Помимо этого, конечно же, в социальных сетях субъект с наслаждением оставляет куда больше следов для этой траектории. Субъект? Да, только отныне он, если это еще он, – база данных на рынке.

Контроль – не пассивная форма констатации того, что есть, а форма влияния. В глобальном смысле капиталистическая экономика – аппарат влияния. Идеологические аппараты государства уступают место расчетливым аппаратам рынка. На рынке в первую очередь действует аппарат захвата внимания, аппарат его преобразования в прибавочный капитал и прибавочное наслаждение.

Две машины влияния, о которых пойдет речь в этой книге, принадлежат дисциплинарному обществу, но они, будучи телетехнологиями контроля, это общество разбирают на перегородки. Больничная постель Наталии А. подключена незримыми проводами к аппарату влияния, находящемуся на расстоянии, за пределами клиники. Кровать настолько же принадлежит дисциплинарному месту, больнице, насколько оказывается выходом за больничные стены, проходом к контролю издалека, к власти посредством современной технологии.

Машины влияния, о которых здесь подробно пойдет речь, относятся к началу XIX века и началу XX века. В XVIII веке машина влияния приходит на смену демону влияния. Производство машин влияния непосредственно связано с промышленными революциями. Бессознательное оказывается машинным, как говорит Гваттари, подчеркивая, что речь при этом идет о самых разных машинах, в нашем случае, – о политической, научной, бюрократической, технической. По словам Тауска, пациенты пытаются вскрыть устройство машины с помощью известных им научно-технических данных, которых всегда уже не достает:

с прогрессом популярности технических наук для объяснения функций аппарата постепенно привлекаются все находящие в распоряжении техники силы природы, но всех изобретений, придуманных человеком, недостаточно, чтобы объяснить странные достижения этой машины, заставляющей больных чувствовать себя преследуемыми [27] Тауск В. О возникновении «аппарата влияния» при шизофрении. Ижевск: ERGO, 2011. C. 9. .

Два случая, две машины влияния, Джеймса Тилли Мэтьюза и Наталии А., – представляют две промышленные революции. Две революции – две психотехномашины. Понятие промышленной революции начал использовать в 1830-е годы французский экономист Адольф Бланки. В первом томе «Капитала» (1867) Карл Маркс дает развернутый анализ революционных изменений средств производства, ставших основанием капитализма. Джеймс Тилли Мэтьюз переживает промышленную революцию в ее эпицентре – как говорится, оказывается в нужном месте в нужный час.

Первую промышленную революцию, развернувшуюся в Англии во второй половине XVIII века, называют Великой индустриальной и связывают в первую очередь с изобретением парового двигателя [28] Stiegler B. États de choc: Bêtise et savoir au xxie siècle. P.: Fayard // Mille et une nuits, 2012. Р. 320–321. С помощью паровой машины «англичане сначала добывают уголь, а затем используют в качестве двигателя для новых ткацких станков, изобретенных Эдмундом Картрайтом в 1785 году. Объемы хлопкопрядильного производства увеличиваются в 10 раз за 10 лет. Настоящий триумф машин! Доходит до того, что в 1812 году в Англии за уничтожение станка человека приговаривают к смертной казни» (Аттали Ж. Краткая история будущего. СПб.: Питер, 2014. С. 77–78). . Принципиально важно для нас, что революция эта связана с появлением совершенно новых средств труда – машин. Вторая промышленная революция конца XIX – начала XX веков обозначает переход от текстильной промышленности к сталелитейной, но главное: машины выстраиваются в поточное производство и получают постоянный приток электроэнергии. Опять же, что особенно важно в рассматриваемых нами случаях, меняется система массовой коммуникации, появляется телефон, возникает специализированный научный труд, улицы городов начинают заполнять автомобили, а индивид становится объектом маркетинга.

Развитие интернета, спутникового телевидения, камер слежения, видеонаблюдения, мобильной связи внесло свой вклад в интенсификацию разработки машин влияния. Само это понятие, машина влияния, с наступлением XXI века «украдкой стало проникать в основное русло нашей культуры из тысячи разных источников» [29] Jay M. James Tilly Matthews and the air loom. P. 43. . Человек ощущает себя под непрерывным контролем. Его разговоры не просто прослушиваются, его электронная почта не просто просматривается, его страницы в социальных сетях не просто взламываются – но над его сознанием установлен контроль. Иначе говоря, на его психическую реальность, на его мысли действуют машины влияния – и зачастую не без его бессознательного желания, и нередко не без наслаждения.