Хоуп Джарен - Девушка из лаборатории

Процедуру сбора образцов мы повторили еще в семи точках: четырех в низине и трех на холмах. В итоге в нашем распоряжении оказалось больше тысячи маркированных пробирок, в каждой из которых лежал единственный листок — определенный, описанный, сфотографированный и занесенный в каталог.

— Если вы, ребята, приехали только за мхом, мы вырастим еще и с нетерпением будем ждать нового визита, — сказал Билли, провожавший нас в четыре часа утра, и заключил каждого в медвежьи объятия. Потом мы сели в машину и уехали в аэропорт.

На этот раз за рулем был Билл, а я урывками дремала, прислонившись к стеклу и то и дело чувствуя уколы вины за то, что не развлекаю его, пока мы мчимся в темноте. В аэропорту мы вернули машину на парковку для арендных автомобилей, вытащили из багажника разбитое зеркало заднего вида, примотали к нему скотчем ключи и бросили этот «подарок» в ящик для внеурочной сдачи. Затем сели на автобус до терминала, зарегистрировали багаж, распечатали посадочные талоны и прошли досмотр.

Пробирки со мхом оставались в наших рюкзаках: наученные горьким опытом, мы не сдавали образцы, пока нас к этому не принуждали. Риск, что авиакомпания потеряет наши сумки, был невелик, но все равно казался существенным, когда речь шла о материале для исследований. Звякнув, сумки отправились на проверку в рентгеновском аппарате, а мы босиком прошли через рамки и встретились на другой стороне с офицером безопасности.

— Итак, полагаю, у вас есть разрешения на вывоз? — Она открыла наши рюкзаки и теперь держала образцы с таким видом, словно это был мусор, извлеченный из помойки.

«Черт. Разрешения», — подумала я. Конечно, у нас их не было, и я сомневалась, что они нужны для ввоза биологического материала в Норвегию. Следовало проверить это перед поездкой, а не беспокоиться за Билла. Я лихорадочно рылась в мыслях, пытаясь придумать убедительную ложь, смешную историю, что угодно, лишь бы получить пробирки назад.

Билл, напротив, перед лицом представителей закона всегда отвечал на вопросы прямо и честно, чем не переставал меня удивлять.

— Нам и не нужны разрешения, потому что это не вымирающие виды. Мы ученые, это просто часть коллекции, — спокойно объяснил он.

Офицер раскрыла одну из сумок и принялась бесцеремонно ворошить пробирки так, что несколько выпало на пол. Потом она вытащила одну, рассмотрела ее на просвет, потрясла, сняла крышку и перевернула. Для меня это было все равно что смотреть, как кто-то крутит младенца. Я инстинктивно протянула к ней руки, надеясь воззвать к банальной женской солидарности и получить своих малышей обратно, чтобы укачать их, вернуть на места и спеть колыбельную.

— Нет, — бодро заявила офицер. — Биологические материалы нельзя вывозить из страны без разрешения.

С этими словами она сгребла все наши пробирки и одним движением свалила в ведро с запрещенными предметами. Я заглянула внутрь и увидела целый ворох выброшенных в последний момент вещей: бутылки с водой, лак для волос, швейцарские ножи и спички, открытая пачка яблочного пюре, а теперь и огромное количество крохотных стеклянных трубочек с исписанными мелким почерком ярлыками. В каждой из них мерцал кусочек ослепительной зелени. Сюда же отправились шестьдесят часов нашей жизни и, возможно, ответ на важный научный вопрос. Билл достал фотоаппарат, наклонился над ведром, сделал снимок и зашагал прочь.

Я поплелась провожать его к выходу на посадку; оба мы шли, едва переставляя ноги. Через час его самолет отправлялся в Штаты, мой же рейс улетал гораздо позже. Мы заняли кресла в зале ожидания, и Билл немедленно принялся листать телефонную книгу, выписывая номера, начинавшиеся с 1-800. Бросив взгляд на часы, он пояснил:

— Я буду в Ньюарке в девять утра по времени Восточного побережья. Позвоню в министерство сельского хозяйства, как только сядем. Посмотрим, что нужно сделать, чтобы получить разрешение на вывоз растений из Ирландии.

Я все еще не могла простить себе совершенной ошибки. «Образцы, которые мы потеряли из-за отсутствия документов, — повторяла я. — Время, сэкономленное на том, что я их не запросила. Когда же я научусь?»

Билл устремил на меня многозначительный взгляд, а затем прервал этот бесконечный внутренний монолог:

— Они не пропали, ты же понимаешь. Мы все записывали. Начнем сначала. Если как следует подумать, в этой экспедиции мы многого добились.

Я кивнула. Вскоре пассажиров его рейса пригласили на посадку, и я второй раз за день почувствовала, как у меня отбирают нечто важное.

Наблюдая за тем, как самолет Билла выруливает на взлетную полосу, я поймала себя на мысли: чем важнее для меня что-то, тем выше шанс, что я никогда не произнесу этого вслух. Затем я достала карту растительного покрова Юго-Западной Ирландии, совместила ее с топографической картой и начала размечать места, где можно собрать новые образцы мха.

Отныне и навсегда Билл будет называть эту нашу поездку Пробуждением. Я же окрещу ее Медовым месяцем, и как минимум раз в год мы снова и снова будем разыгрывать ее кульминацию. Стоило в лаборатории появиться новому стажеру, как он или она тут же получали задание: промаркировать сотни пустых пробирок. Мы объясняли, что это необходимая подготовка к сбору огромной коллекции, работа над которой вот-вот начнется, и подробно рассказывали, как надписывать от руки сложный и длинный циферно-буквенный код, по инструкции включавший также греческие буквы и непоследовательные числа.

Понаблюдав за усердной работой новичка, мы собирали совещание, заранее распределив роли: на этот раз Билл будет «добрым полицейским», а я — «злым», или наоборот. Совещание начиналось с вопросов новоприбывшему: нравятся ли ему (или ей) подобные задания, способен ли он выносить такую работу. Затем обсуждение сворачивало на разговор о грядущем сборе коллекции и его принципиальной целесообразности.

«Злой полицейский» постепенно приходил к пессимистичной мысли, что данные материалы не пригодятся для работы с гипотезой. «Добрый полицейский» сначала спорил с ним, особенно подчеркивая тот факт, что стажер столько времени потратил на подготовку. Несмотря на это, «злой» продолжал настаивать на бесполезности выбранного подхода, который никак не прольет свет на нужные вопросы. У «доброго» в конце концов не оставалось выбора: он вынужден был согласиться с коллегой — придется начинать сначала, это неизбежно и необходимо. В этот момент его оппонент торжественно собирал все пробирки и выкидывал в ведро с отходами. Потом оба «полицейских» обменивались понимающими взглядами, и «злой» удалялся, исключительно довольный собой, а «добрый» оставался наблюдать за реакцией новичка.