Карл Циммер - Она смеется, как мать [Могущество и причуды наследственности] [litres]

Однако средний результат у солдат оказался на удивление низким. По стандартам Годдарда 47 % белых и 89 % черных солдат следовало считать моронами. Психологи обнаружили, что по интеллекту белые солдаты были в среднем на уровне 13-летних детей, т. е. чуть выше верхней границы слабоумия. Другими словами, большинство американцев были слабоумными или близки к такому состоянию.

Когда эти результаты озвучили, многие американцы испытали чувство ненависти к собственной стране. Редактор одной известной газеты Уильям Аллен Уайт заявил, что «большинство голосов у нас обеспечивают избиратели с интеллектом ребенка».

Уайт был убежден, что это «дебильное большинство» [238] White 1922. , как он его назвал, сформировалось недавно. Он предупреждал: «Мы наблюдаем новое биологическое состояние». Прибывшим иммигрантам из Южной и Восточной Европы не хватает той ясности ума, которая была у колонистов, завоевавших независимость. Уайт объяснял полученные результаты тем, что «наши более смуглокожие соседи размножаются быстрее нас», а их потомки наследуют родительское слабоумие. «Плазма дураков продолжает плодить дураков», – заключил Уайт.

Для Годдарда итоги тестирования призывников означали необходимость новой формы правления. Всего около 4 % солдат получили при тестировании результат А, т. е. обладали «очень высоким интеллектом». Лучшие 4 % в стране должны быть допущены к управлению остальными 96 %. Тот факт, что в США демократия, мог бы осложнить переход к такой системе, но Годдард верил, что если самые умные получат правильное представление, как сделать жизнь остальных американцев удобной и счастливой, то управлять должны будут именно они. «Вот тогда сложится идеальное правительство», – утверждал Годдард в своей лекции в Принстоне в 1919 г. [239] Goddard 1920, p. 99.

Иначе говоря, Годдард решил, что вся страна должна превратиться в огромную Вайнлендскую спецшколу. Конечно же, воспитанники школы не голосовали за то, чтобы Годдард и остальные сотрудники администрации о них заботились. «Но, если бы у детей была такая возможность, они бы поступили именно так, поскольку знали, что единственная цель администрации – сделать их счастливыми», – говорил Годдард.

Почти никто за пределами Вайнленда не знал, что Эмма Волвертон – это Дебора Калликак. Однако в крошечном мирке спецшколы об этом знали все, включая Эмму. Тем не менее известность не защитила ее от жестокого безразличия государственной системы. Через два года после публикации книги «Семья Калликак» Джонстон вызвал Эмму в свой кабинет и сказал, что ей придется уйти.

Богатые дети могли оставаться в Вайнлендской спецшколе хоть на всю жизнь, если их родители заплатили однократный взнос в размере 7500 долл. Бедным детям содержание оплачивал штат Нью-Джерси, и когда они вырастали, то должны были покинуть школу. При этом лишь некоторым выросшим ученикам Вайнленда было позволено жить самостоятельно. Остальных надо было куда-то переселять. Когда Эмме Волвертон исполнилось 25 лет, она вышла за ворота, в которые вошла 17 лет назад. Гаррисон умер в 1900 г., и его надгробие стояло на углу сразу за воротами. Эмма остановилась, чтобы поблагодарить Гаррисона за то время, что она здесь провела. «Спецшкола, – прошептала молодая женщина. – Мой дом» [240] Цит. по: Smith 1985. .

Ее путешествие было коротким. Эмму перевели через Лэндис-авеню и ввели в расположенный напротив интернат для слабоумных женщин штата Нью-Джерси. Задача интерната заключалась в том, чтобы удержать своих обитательниц от «производства себе подобных».

Сотрудники интерната на той стороне улицы тоже знали, что Эмма – это Дебора Калликак. При этом они сочли Эмму трудолюбивой и хорошо обучаемой, несмотря на ее чудовищную семью. Она получила работу, для которой, по словам социального работника Хелен Ривз, требовались «вежливость и достоинство» [241] Цит. по: Smith and Wehmeyer 2012a, p. 205. . Эмма заботилась о детях сотрудников интерната, в том числе и о ребенке помощника заведующего. Дети обожали ее, и потом до конца своей жизни она получала от них письма. Кроме того, Эмма работала в больнице интерната, причем даже исполняла функции медсестры во время эпидемии в начале 1920-х гг. Как-то раз один из пациентов так сильно укусил ее за палец, что пришлось его ампутировать. Она гордилась этой травмой.

В своем новом доме Эмма опять начала участвовать в спектаклях. Однажды, когда она репетировала роль Покахонтас, ей нужно было наброситься на чучело, изображавшее капитана Джона Смита.

«Можно было бы и поэнергичнее», – крикнул ей заведующий, наблюдавший за репетицией [242] Цит. по: Doll 2012, p. 32. .

«Да, если бы это был настоящий мужчина», – ответила она.

Эмме даже удалось найти несколько настоящих мужчин. Когда во время эпидемии она работала медсестрой, то поселилась в комнате рядом с пациентами, там ее меньше контролировали. Используя свои столярные навыки, она приладила противомоскитную сетку на окне так, что могла по ночам незаметно ускользать и возвращаться. При лунном свете Эмма встречалась с подсобным рабочим. В конце концов их поймали, и «снисходительный мировой судья любезно попросил» ее поклонника уволиться, как позже выразилась Ривз [243] Цит. по: Smith 1985, p. 31. .

Эмма вступала в связь еще как минимум с двумя мужчинами, и каждый раз в их отношения вмешивались власти. Сохранилось лишь несколько намеков на существование этих связей. В 1925 г. интернат направил Эмму работать горничной, но ее служба не продлилась и года. Спустя 30 с небольшим лет с Эммой встретилась психолог-интерн Элизабет Аллен. Позже Аллен вспоминала рассказы Эммы об интернате. «По-видимому, каждый раз, когда ее отпускали на работу во внешний мир, она возвращалась беременной», – писала Аллен [244] Цит. по: Allen 1983, p. 79. . Даже если Эмма действительно беременела, то никаких записей о ребенке, аборте или ее стерилизации не осталось.

Позднее Эмма оправдывалась: «Я не делала ничего неправильного. Это был просто зов природы» [245] Цит. по: Smith 1985, p. 33. .

Через четыре года после того, как Эмму Волвертон выставили из Вайнлендской спецшколы, Генри Годдарда тоже оттуда выставили. В 1918 г. Джонстон закрыл его лабораторию, но сохранившиеся документы не объясняют, почему все закончилось так плохо. В письме одному из спонсоров Годдард назвал это решение «роковой ошибкой» [246] Цит. по: Smith and Wehmeyer 2012a, p. 127. .

Возможно, родители подопечных Годдарда устали от того, что для своих психологических исследований он использует их детей, как морских свинок. Какова бы ни была причина, Годдард уехал из Вайнлендской школы в Огайо внезапно. Его знаменитая деятельность в областях евгеники и изучения интеллекта закончилась. В Огайо он работал в относительной безвестности, изучая вопросы, как предотвратить подростковую преступность и помочь развитию одаренных детей.