Стив Брусатти - Время динозавров. Новая история древних ящеров

Пять лет спустя, однако, я вернулся в Италию в рамках курса полевой геологии в колледже. Мы остановились в небольшой обсерватории в Апеннинах, возглавляемой Алессандро Монтанари, одним из многих ученых, сделавших себе имя в 1980-х гг. на изучении вымирания конца мелового периода. В ходе ознакомительного тура мы прошли через библиотеку, где одинокая фигура задумчиво склонилась над геологической картой под мерцающим светом.

— Познакомьтесь с моим другом и наставником Уолтером Альваресом, — сказал Сандро с певучим итальянским акцентом. — Некоторые из вас, возможно, слышали о нем.

Меня просто парализовало. Никогда, ни до, ни после, я не был настолько ошеломлен. Остальную часть тура я помню смутно, я прокрался обратно в библиотеку и осторожно открыл дверь. Альварес все еще был там, сгорбившись над картой в сосредоточенном трансе. Мне не хотелось прерывать его — вдруг он обдумывал еще одну неразгаданную тайну истории Земли. Я представился и был ошеломлен еще раз, когда он вспомнил наш разговор несколько лет назад.

— Вы тогда добрались до Губбио? — спросил Альварес.

Я кое-как пробормотал смущенное «нет», не желая признавать, что зря потратил его время на тот телефонный звонок и несколько последующих писем.

— Хорошо, тогда готовьтесь, потому что я везу туда вашу группу через несколько дней, — ответил Альварес. Я просиял.

Через несколько дней мы оказались в ущелье Губбио. Средиземноморское солнце сияло, машины неслись мимо, акведук XIV в. неуклюже громоздился на скалах в вышине. Уолтер Альварес подошел к нам. Карманы его штанов цвета хаки были набиты образцами горных пород; он носил широкополую шляпу и отражающую аквамариновую рубашку для защиты от солнца. Он вытащил молоток из чехла и указал вниз и направо, на тонкую выемку в скале, которая прорезала розовый известняк, образующий большую часть ущелья. Эта порода была мягче, тоньше: слой глины толщиной около 1 см, прокладка, отделяющая известняки мелового периода от палеогеновых, сформированных уже после вымирания. Именно здесь — этим самым человеком, глядевшим на эту самую полоску глины, — астероидная теория и была задумана четверть века назад.

Чуть позже мы остановились в 500-летнем ресторане неподалеку, отведать пасты с трюфелями, белого вина и бискотти. Перед обедом мы честно отписались в гостевой книге в кожаном переплете, в которой оставили записи многие геологи и палеонтологи, прошедшие через Губбио, чтобы изучить ущелье и знаменитую глину. Эта гостевая книга — как Зал славы, никогда больше я с такой гордостью не писал свое имя. В течение следующих двух часов я сидел напротив Уолтера, а он, уплетая лингвини, рассказывал моим восхищенным товарищам и мне, как распутал тайну динозавров.

В начале 1970-х гг., вскоре после того, как Уолтер закончил кандидатскую диссертацию, революция под названием «тектоника плит» захлестнула геологическую науку, и люди поняли, что континенты движутся. Один из способов отследить их движение — посмотреть на ориентацию кристалликов магнитных минералов, которые указывали на Северный полюс в тот момент, когда лава или осадочные породы затвердели. Уолтер считал, что именно изучение палеомагнетизма поможет прояснить древнюю географию Средиземноморского региона — как мелкие плиты земной коры поворачивались и терлись друг о друга, в результате чего появились современная Италия и Альпы. Так он попал в Губбио, чтобы измерить микроскопические кусочки минералов в толстых слоях известняковых отложений. Но, приехав в ущелье, Альварес заинтересовался другой загадкой. Некоторые отложения, которые он изучал, ломились от ископаемых раковин всех форм и размеров, принадлежащих так называемым фораминиферам — крошечным хищникам, которые плавают в океаническом планктоне. Над этими отложениями, однако, были почти бесплодные известняки, в которых лишь изредка попадались отдельные фораминиферы, крошечные и просто устроенные.

Перед Уолтером лежала линия между жизнью и смертью. Геологический эквивалент записи последних переговоров пилотов в черном ящике, прежде чем наступит молчание.

Уолтер не был первым, кто это заметил. Геологи десятилетиями работали в ущелье, и кропотливая работа итальянской студентки по имени Изабелла Премоли Сильва позволила выяснить, что разнообразные фораминиферы относились к мелу, а более простые — к палеогену. Узкая разделительная полоса между ними соответствовала массовому вымиранию — одному из тех редких периодов в истории Земли, когда многие виды исчезают одновременно по всему миру.

Но это было не обычное массовое вымирание. Частицы планктона не являлись его единственными жертвами, оно не ограничивалось водой. Оно проредило моря и сушу и уничтожило множество растений и животных.

Включая динозавров.

Это ни в коем случае не могло оказаться совпадением, решил Уолтер. Произошедшее с фораминиферами должно быть связано с вымиранием динозавров и других животных, и он хотел понять, в чем тут дело.

Ключ явно скрывался в узкой полоске глины между меловыми известняками с массой ископаемых и стерильными палеогеновыми. Но, когда он впервые увидел эту глину, она не показалась такой уж особенной. Из нее не торчали искромсанные окаменелые кости, она не имела ярких цветов и не пахла гнилью — просто глина, настолько тонкозернистая, что отдельные частички не были видны невооруженным глазом.

Уолтер обратился за помощью к отцу. Так вышло, что его отец был нобелевским лауреатом — физиком Луисом Альваресом, который обнаружил множество субатомных частиц и являлся одним из ключевых действующих лиц в Манхэттенском проекте (он даже летел за бомбардировщиком Enola Gay, чтобы посмотреть на последствия взрыва бомбы «Малыш», когда ее сбросили на Хиросиму). Альварес-младший решил, что у Альвареса-старшего могут появиться какие-нибудь интересные идеи насчет химического анализа глины. Может быть, что-то могло подсказать, за какой срок образовался этот слой. Если бы он постепенно формировался за миллионы лет, то гибель фораминифер и, следовательно, динозавров, была долгосрочным процессом.

Но если он сформировался внезапно, это означало бы, что меловой период закончился катастрофой.

Измерить, как быстро сформировался тот или иной слой горных пород, — сложно; это головная боль всех геологов. Но в данном случае отец и сын придумали умное решение. Тяжелые металлы вроде иридия, которые ютятся в нижних ячейках периодической таблицы, редко встречаются на поверхности Земли, поэтому большинство людей никогда о них не слышали. Но они в крошечном количестве попадают на Землю из глубин космического пространства более-менее постоянными темпами вместе с космической пылью. Альваресы рассудили, что если слой глины содержал лишь малую долю иридия, то он образовался очень быстро; если же иридия присутствовало много, то слой должен был формироваться дольше. Новые инструменты, в том числе в лаборатории в Беркли, где работает один из коллег Луиса Альвареса, сегодня позволяют ученым измерять даже очень малые концентрации иридия.