Роберт Сапольски - Биология добра и зла. Как наука объясняет наши поступки

Можно ли увидеть у людей проявления родственного отбора? Мы уже знаем хорошие тому подтверждения – фратернальная полиандрия в Тибете, прихотливая обонятельная избирательность у женщин, предпочитающих запах кузенов, универсальность кумовства.

Во всех культурах, куда ни посмотри, люди одержимы родственными отношениями и разрабатывают свою систему наименований родственников (да взять хоть категории уже готовых поздравительных открыток – «сестре», «брату», «дядюшке»…). Но в противоположность другим приматам, покидающим в подростковом возрасте свою родную группу, люди в традиционных обществах, уходя после свадьбы жить в другую семью, своих родичей не забывают и поддерживают с ними связь {590}.

Более того, по всему миру – от горных охотников Новой Гвинеи до упоминавшихся выше Хэтфилдов и Маккоев – между семейными кланами всегда творились кровная месть и вендетта. И как правило, мы свои деньги и земли делим по завещанию между потомками, а не чужими людьми. И в Египте, и в Северной Корее, и у Кеннеди с Бушами – да где угодно присутствуют династические мотивы. А как вам такое проявление родственного отбора: людям предлагали сценарий, где автобус наезжает на человека и дворняжку, но спасти можно лишь одного из них. Кого люди выберут? Зависит от степени родства – сначала идут брат или сестра (лишь 1 % выберет собаку), потом бабушки и дедушки (2 % спасают собаку), а последними дальние родственники (16 %) и чужаки (26 %) {591}.

Значимость родственных связей отражается также тем фактом, что в разных странах, в том числе и в США, человека нельзя принудить явиться в суд для свидетельствования против близкого родственника. А когда у человека повреждена вмПФК (эмоциональная, как мы помним), то он становится таким въедливым сухарем, что зачастую предпочитает навредить членам семьи, но спасти чужих людей {592}.

Вот яркий пример, который демонстрирует, насколько ужасно выглядит выбор в пользу чужаков ценой жизни родных. Это история Павлика Морозова, мальчика из Советского Союза сталинского времени {593}. Согласно официальной версии, юный Павлик был примером для советских людей – настоящий пылкий патриот. В 1932 г. он донес на своего отца, который прятал продовольствие для продажи на черном рынке. Отца схватили и расстреляли: так Павлик сделал выбор в пользу страны против своих близких. Потом мальчика убили, видимо, его родственники, которых родственный отбор волновал больше, чем Павлика [325].

Советской пропаганде эта история пришлась очень кстати. Юному мученику революции повсюду поставили памятники, о нем сложили песни и стихи, в его честь назвали школы. Была написана опера, снят фильм о «житии» Павлика.

Дело Павлика стало известно, и о мальчике доложили Сталину. И как отреагировал этот человек, который, по идее, должен был много выиграть от такой преданности стране? Наверное, он сказал «О, если бы все мои граждане были такие же честные! Этот мальчишка дает мне надежду на светлое будущее»? Отнюдь. По свидетельству историка Вехаса Люлевичуса из Университета Теннесси, когда Сталину рассказали о Павлике, тот ответил: «Вот поросенок, такое сотворить со своими родными» – и дал добро на пропаганду.

Значит, даже Сталин был одного мнения с другими млекопитающими: что-то с мальчиком не то. Отношения в человеческом обществе круто замешены на родственном отборе. За редкими исключениями, вроде Павлика Морозова, кровное всегда ближе.

Естественно, пока не приглядишься внимательнее.

Для начала: согласимся, что в различных культурах бытуют специальные названия для родственников, но они не всегда согласуются с реальным биологическим родством.

Конечно, существуют клановые кровные войны, но вместе с тем есть и войны, где бойцы противоборствующих сторон связаны друг с другом более тесным родством, чем в пределах одной из сторон. К примеру, братья сражались за разные стороны в битве при Геттисберге [326] {594}.

Родственники со своими армиями сражаются за королевские династические права. Двоюродные братья английский король Георг V, русский царь Николай II и германский кайзер Вильгельм II благополучно вели друг против друга и спонсировали Первую мировую войну. И само собой, нельзя не принимать во внимание внутрисемейное насилие над личностью (хотя уровень его крайне низок, если пересчитать на время, проведенное насильником и жертвой вместе). Случаются и отцеубийства (в основном как отмщение за долгие годы издевательств), и братоубийства… Последние происходят по причинам экономически и сексуально значимым: украденное первородство в библейском понимании, измены с супругами братьев. Братоубийство обычно является итогом долгих противостояний и разладов, которые вскипают и заканчиваются смертью (так, в мае 2016 г. был осужден за убийство второй степени житель Флориды, застреливший своего брата в споре за чизбургер). А потом, как мы видели выше, в разных частях мира до отвращения обычным явлением считаются «убийства чести»! {595}

Самыми нелогичными для родственного отбора являются случаи насильственной смерти детей от рук собственных родителей. Обычно они происходят в результате убийства, совмещенного с самоубийством, тяжелых душевных заболеваний или жестоких действий, закончившихся неумышленной смертью [327] {596}. Сюда же отнесем случаи, когда мать убивает нежеланное дитя, которое видится помехой; здесь пример конфликта родителей и детей с оттенком сумасшествия {597}.

Да, мы завещаем деньги родственникам, но не только: мы также жертвуем незнакомцам на другой стороне планеты (спасибо вам, Билл и Мелинда Гейтс) и усыновляем детишек из других стран и континентов. (Естественно, щедрые деяния, как мы увидим ниже, преследуют личные интересы – большинство приемных родителей, к примеру, не могут завести собственных детей, однако, как бы то ни было, подобные действия ослабляют родственный отбор.) А при системе майората, когда все наследует старший сын, порядок рождения берет верх над степенью родства.

Итак, у нас имеются классические примеры родственного отбора, но при этом – и пронзительные исключения.

Почему у людей случаются столь резкие отклонения от линии родственного отбора? Мне думается, что дело здесь часто в том, как мы отличаем родственника от чужого. Наши определения лишены точности, у нас нет от рождения приданных для этой цели ГКГ-феромонов, а вот у грызунов они есть (хотя и мы в какой-то степени способны различать степень родства по запаху). Не можем мы использовать и импринтинговые сенсорные подсказки, как, например: «Это моя мама, потому что, когда я сидел в яйце, этот голос был самым громким».

Вместо этого мы определяем родственников с помощью, так сказать, ума, осмысливая ситуацию. Однако что важно, у нас это получается не всегда обдуманно – как правило, мы относимся к людям по-родственному, когда ощущаем родственные чувства .