Роберт Сапольски - Биология добра и зла. Как наука объясняет наши поступки

Проблема красной кнопки, на которую нужно вовремя нажать, пересекается с проблемой созревания подросткового мозга. Так, ряд критиков решения по делу «Роупер против Симмонса», в том числе и О’Коннор, отмечали здесь видимое противоречие. Американская психологическая ассоциация (АПА) дала следующее заключение: мозг у подростков настолько не развит по сравнению со взрослым , что обычные (взрослые) стандарты уголовных наказаний за преступления к ним неприменимы. При этом несколькими годами ранее та же ассоциация указала (по другому, понятно, поводу), что мозг подростков достаточно зрелый, чтобы они сами, без родителей, могли решать, оставлять ребенка или делать аборт.

Ясно, что АПА ориентировалась по ситуации, виртуозно двигаясь по тонкому идеологическому льду, как отмечала О’Коннор. В итоге член АПА Лоуренс Стейнберг, чьи работы по развитию мозга мы всесторонне обсуждали в главе 7, предложил логичное заключение по делу «Роупер против Симмонса» {922}. Чтобы решить, делать аборт или нет, требуется учесть нравственные, социальные и межличностные стороны дела, и принятие решения занимает от пары-тройки дней до нескольких недель. А импульсивное решение стрелять или не стрелять принимается за доли секунды. Незрелость лобной коры подростков скорее имеет отношение к контролю импульсивного поведения, а не медленным, тщательно взвешенным решениям. С позиций же ограниченной свободы воли импульсивный выстрел может произойти, например, в тот момент, когда наш гомункулус отлучится в уборную.

Некоторые сторонники ограниченной свободы воли выделяют две разные концепции: «причина» и «принуждение» {923}. Они различаются где-то на уровне неясных размытых ощущений. Исходя из первой концепции, все формы поведения определяются какими-то причинами (с этим, собственно, никто и не спорит), а вторая концепция подчеркивает, что некоторые его, поведения, формы имеют прямое отношение к принуждению: в этих случаях причины ну очень уж сильно его определяют, причем до такой степени, что оказываются сильнее рациональных взвешенных размышлений. С точки зрения такого деления одни формы поведения видятся более биологически детерминированными, чем другие.

И это касается галлюцинаций при шизофрении. Если шизофреник слышит голоса, приказывающие ему совершить преступление, то он пойдет и совершит его.

В некоторых судах этот довод не рассматривается как смягчающее обстоятельство. Представьте, что ваш приятель предложил вам кого-нибудь ограбить; по закону считается, что вы обязаны сопротивляться этому предложению, каким бы ни был этот ваш приятель – настоящим или выдуманным.

А в других судах учитывается качество слуховых галлюцинаций. С этой точки зрения, если шизофреник идет и убивает, поскольку услышал в голове требовательный приказ убить, это не извиняет преступления – несмотря на то что убийство совершается вследствие прозвучавшего приказа. Но вот другая ситуация – в голове под душераздирающий адский вой собак и оглушительную какофонию тромбонов звучат громоподобные хоры грозных, издевательских и льстивых голосов, безостановочно приказывающих совершить преступление. И когда человек сдается и совершает преступление, то такое деяние видится более простительным, потому что голоса его принудили [486].

Совершенно ясно, что даже очень ответственный гомункулус может растеряться и согласиться практически на все, только бы избавиться от адского воя и тромбонов.

В дискуссиях о свободе воли все и всегда неизбежно обращаются к т. н. экспериментам Либета {924}. В 1980-х гг. нейробиолог Бенджамин Либет из Калифорнийского университета в Сан-Франциско опубликовал изумительное исследование. Испытуемого с прикрепленными к голове датчиками ЭЭГ, регистрирующими электрическую активацию мозга, сажали перед экраном с циферблатом, по которому вместо стрелки двигалась световая точка. Далее участника инструктировали, что ему следует легонько ударять себя по запястью, как только этого захочется, но перед каждым ударом с точностью до секунды нужно отмечать положение бегущей по циферблату точки.

И когда Либет снимал показатели ЭЭГ, он обнаружил т. н. потенциал готовности – сигнал в моторной коре и дополнительной моторной области, указывающий, что вскоре будет произведено движение. И этот сигнал неизменно появлялся за полсекунды до того значения времени, на которое указывал сам испытуемый, ориентируясь на положение точке на циферблате. Как это истолковать? А вот как: мозг «принимает решение» что-то сделать раньше, чем человек это осознает. И как в этом случае можно утверждать, что вы совершаете движение по своему выбору, своему свободному выбору, если нейронные каскады уже встали наизготове, а вы даже еще не начали сознательно выбирать? Свобода воли – это иллюзия.

Ясно, что это исследование вызвало целый шквал обсуждений, споров, повторных экспериментов, усложнений, опровержений, уточнений – я в них мало что смыслю. Одно из критических мнений апеллировало к очевидному ограничению примененной методологии. Согласно ему, мы решаем сами, когда совершить движение, и данное решение как раз отражается в потенциале готовности. А те самые полсекунды – это промежуток времени, необходимый для концентрации внимания на: а) циферблате и б) движении руки. Иными словами, эти полсекунды могут оказаться артефактом экспериментального метода, а не реальным явлением. Другие критики отмечают неопределенность момента, когда появляется желание нажать на кнопку. Остальная критика выше моего разумения.

Что интересно, еще одну интерпретацию результатов предложил сам Либет. Да, существует промежуток времени между готовностью мозга совершить действие и осознанием этой готовности, и да, это означает, что выбор был сделан неосознанно. Но именно за этот промежуток времени могло быть сознательно принято решение о наложении запрета на это действие. «Может, мы и не вольны в своих действиях, но зато вольны в бездействиях» [487] {925} – так емко выразил эту мысль Рамачандран (я писал о нем в главе 14, рассказывая о зеркальных нейронах).

Вместе с этой новой интерпретацией появились, что вполне предсказуемо, и новые контринтерпретации, породив новый виток контрконтринтерпретаций, дискуссий и экспериментов. Но для нас все эти дебаты вокруг различных ограничений свободы воли сводятся к природе того пульта управления, который находится под контролем гомункулуса. Так сколько и какие из его кнопок, тумблеров и рычажков, до предела выкрученных и поднятых, дают команду «на старт», а сколько и какие – «полный назад»?