Виктор Дольник - Научпоп

Если вы узнаете, что своеобразным пением призывают самок самцы гиббонов, близкий к человекообразным вид приматов, и самцы человекообразных орангутангов, то это — параллелизм, ибо их инстинктивные программы — это, скорее всего, лишь варианты программ их общих обезьяньих предков. Брачные песни есть и у земноводных (вспомним лягушек), и у пресмыкающихся (вспомним степных черепах или крокодилов), и у птиц, и у млекопитающих, то есть у классов, связанных родством происхождения. Значит, их программы содержат как конвергенции, так и параллелизмы. На таком фоне как вы оцените поведение испанского идальго, поющего серенаду под балконом возлюбленной? Как вариант реализации генетической программы, параллельной программе орангутанга, имеющей общие корни с программами лягушки и соловья и конвергентной программе кузнечика, или как нечто чисто человеческое, ничего общего с предками и родичами не имеющее? Если вы скажете, что возможно и то и другое и, чтобы сделать выбор, нужны дополнительные сведения, — например, у всех ли рас и народов, на всех ли континентах и на изолированных островах в океане только теперь или и в древности мужчины привлекали женщин голосом, а тем это было небезразлично, или, например, что будет делать Тарзан, выросший вне людских традиций, и т. п., то вы встали именно на тот путь, которым идут этологи, разбираясь в скрытых, часто рудиментарных инстинктивных основах поведения человека.

А теперь зададим еще один — нелепый на первый взгляд — вопрос: зачем люди ведут половую жизнь? Если вы ответите, что для продолжения рода (то есть что половое поведение человека — это репродуктивное поведение, унаследованное от животных предков, имеющее своей единственной целью размножение), то вы будете, конечно, правы. Но тогда вы никак не объясните, почему ведут половую жизнь и те люди, которые уже не собираются размножаться или, более того, совсем не хотят, чтобы их половое общение завершилось рождением ребенка. Значит, не только для этого. А для чего еще?

Вы скажете, что для удовлетворения половой потребности, которая заложена в каждом человеке — и мужчине, и женщине. И будете опять правы. Но тогда естествен вопрос: откуда возникла такая избыточная по сравнению с необходимой для репродукции потребность, чему служит? Ведь в природе все имеет или имело какую-то цель. Если вы, подумав, ответите, что потребность вести регулярную половую жизнь досталась нам в наследство от животных предков, то, конечно, не ошибетесь. Но вы окажетесь в тупике, когда узнаете, что такого нет ни у одного вида животных, а способность женщины вести половую жизнь непрерывно с момента полового созревания — такая же уникальная особенность человека, как пользование огнем и речью. Но если это — особенность человека, то и возникла она в процессе возникновения человека, тесно с ним связана. Это не рудимент, как волоски на руках или способность шевелить ушами, а новоприобретение, как постоянное прямохождение или изготовление орудий. Поразительно, не правда ли? И непонятно. И это было непонятно всегда.

У животных репродуктивное поведение образует цикл последовательных инстинктивных реакций, обусловленных внутренней мотивацией и внешними стимулами. Под влиянием внешнего фактора (например, определенной длины светового дня) или внутреннего «календаря» половая система животного переходит из неактивного состояния в активное. Об этом сообщается другим особям изменением внешнего вида (вспомните о брачных нарядах самцов лосося или тритона), выделением особого запаха или особыми звуками (пение самцов лягушек и птиц, рев оленей, вопли кошек).

Животное приступает к демонстрации своего состояния. Демонстрации оставляют равнодушными особей с неактивированной половой системой, но у особей активированных они, как ключ замок, отпирают ответные инстинктивные программы. Особи того же пола стимулируются к демонстрации того же поведения. В результате начинается соревнование в исполнении программ, причем каждый стремится превзойти остальных. Отношение соревнующихся друг к другу бывает разным — от мягкого соревнования или жесткой турнирной борьбы по правилам до яростного антагонизма. Соответственно, одни виды, например шалашниковые птицы или комары-звонцы, демонстрируют в группах, образуя нечто, напоминающее танцы; другие, подобно территориальным певчим птицам, демонстрируют каждый на своей территории; третьи, как тетерева, устраивают турнирные бои на токах; а четвертые, как коты, например, яростно и беспощадно атакуют соперников. Соперничество, как известно, есть и у мужчин, и оно может принимать все формы — от мягкого соревнования до яростного столкновения. Соревнование обеспечивает наблюдающим его особям другого пола возможность выбора брачного партнера. Оно не только взаимостимулирует особей одного пола, но и расслаивает их. Токующих успешно оно подстегивает, а проигрывающих подавляет, не позволяя генам слабых особей перейти в следующее поколение.

Но так или иначе у огромного большинства видов репродуктивная система и самцов и самок активизируется раз в год, на короткий брачный период. В остальное время она неактивна. Пары на это время обычно распадаются, хотя у некоторых видов они сохраняются благодаря общим инстинктам заботы о потомстве или индивидуальной привязанности.

В большинстве случаев к началу следующего брачного периода потомство достигает самостоятельности и покидает родителей. Если потомство не самостоятельно более года, самки либо пропускают следующий сезон размножения (крупные хищные птицы, например), либо вступают в новое размножение, имея при себе несамостоятельных детенышей (медведи, волки, львы, обезьяны).

Есть и иная стратегия: цикличны только самки, а самцы сохраняют способность спариваться постоянно. Таковы кошки, собаки, обезьяны, в том числе и человекообразные. В том, что мужчина всегда готов и способен к половым контактам, нет ничего особенного, это просто унаследовано от предков-приматов.

Во время демонстраций выбирается репродуктивный партнер. Инициатива выбора всегда односторонняя. Один пол выбирает, а другой только соглашается или не соглашается. Токующий на своем гнездовом участке самец певчей птицы не ищет самку — они сами посещают его участок, и одна из них остается. Самки тетеревов наблюдают за турниром самцов на току и спариваются с победителями. У этих видов инициатива выбора — за самками. У других видов, в том числе приматов, самец выбирает самку. Обычно более ярко украшены и больше демонстрируют себя те, кого выбирают. Если этот принцип приложить к человеку, то мы бы сказали, что инициатива выбора не принадлежала женщине, раз она больше нуждается в украшении себя, чем мужчина. У животных особь противоположного пола отвечает на выбор либо согласием образовывать пару, либо отказом, то есть она выбирает среди выбравших ее претендентов. Так обстоит дело и у человека, но не у его ближайших родственников — человекообразных обезьян. У них самка совершенно подавлена и лишена всякого выбора.