Андрей Журавлев - Летающие жирафы, мамонты-блондины, карликовые коровы... От палеонтологических реконструкций к предсказаниям будущего Земли

Востоковед Александр Юрченко из Санкт-Петербурга выяснил, что впервые находки мамонтовых костей упоминаются в письменных источниках XII века. Андалусский географ Абу Хамид ал-Гарнати, посетивший в 1150 году страну Булгар на реке Волге (территория современного Татарстана), свидетельствовал: «А под землей есть бивни слонов, белые как снег, тяжелые как свинец, один — сто маннов [около 60 килограммов] и больше и меньше, не знают, из какого зверя они выломаны… Из них изготовляют гребни и шкатулки и другое, так же как изготовляют из слоновой кости, но только это — крепче слоновой кости: не ломается». В 1254 году царь Малой Армении Хетум совершил путешествие в Монголию ко двору великого хана Менгу. Находясь там, Хетум услышал множество занимательных рассказов и по возвращении в Армению поделился ими с историком Киракосом Гандзакеци. И вот что записал Киракос: «…Есть остров песчаный, на котором растет, подобно дереву, какая-то кость драгоценная, которую называют рыбьей; если ее срубить, на том же месте она опять растет, подобно рогам». Речь, несомненно, шла об ископаемых бивнях мамонта: ведь каждый год на севере Сибири из многолетнемерзлых пород вытаивают кости — словно из земли растут. Прибывший в Россию спустя 440 лет немецкий проповедник Генрих Вильгельм Лудольф отмечал: «Чрезвычайно любопытная вещь — Мамонтова кость, которую в Сибири выкапывают из земли.

В народе ходят о ней фантастические рассказы. Говорят, что это кости животного, проводящего жизнь под землей и величиной превосходящего всех наземных животных… Более сведущие люди говорили мне, что эта Мамонтова кость представляет собою зубы слонов. Надо полагать, что они были занесены туда во время всемирного потопа и в течение долгого времени все больше и больше покрывались землей».

Когда в Санкт-Петербурге была основана Кунсткамера, туда по указу Петра I с Урала и из Сибири свезли множество мамонтовых «рогов». Исследовав эту коллекцию, энциклопедист и государственный деятель Василий Никитич Татищев опубликовал в 1725 году первое научное описание мамонтовых костей, а немецкий анатом и русский академик Иоганн Георг Дювернуа в 1728 году реконструировал скелет мамонта и доказал его подобие слоновьему. Но и тогда находки костей и останков мамонтов порождали странные слухи. В народе говорили, что мамонт — это старый лось, у которого вместо рогов выросли бивни, или столетняя щука, которая подкапывает берега рек. Кто-то даже утверждал, что лично знал одного татарина, провалившегося в пещеру и спасенного мамонтом. Некоторые считали мамонтов потомками слонов Александра Македонского, забредшими на север после его индийского похода. Ученое же сообщество обсуждало «мегамота», названного так по аналогии с библейским «бегемотом». «Мегамота» нарисовал шведский майор барон Леонард Кагг, вернувшийся из Тобольска, куда он, подобно многим плененным во время Северной войны офицерам, был направлен Петром I налаживать школьное образование. А источником сведений стал другой «свейский полоненик» — капитан Филипп Иоганн Табберт фон Страленберг, автор карты Сибири. Что было на рисунке, представленном на суд широко известного Шведского литературного общества (ныне — Королевское научное общество)? Бык с гигантскими изогнутыми рогами, огромными острыми когтями и львиным хвостом. «Рога», конечно, были бивнями мамонта, а «когти»… рогами шерстистого носорога. Чтобы разоблачить это «чудище», и написал на немецком и латинском языках свою статью для шведов Татищев.

Окончательно закрепили название «мамонт» в научном обиходе палеонтологи Иоганн Блюменбах из Гёттингенского университета и Жорж Кювье из Музея естественной истории в Париже, доказавшие на сибирских материалах в 1799 году, что это особый вымерший род слона — Mammuthus primigenius.

В августе того же года в дельте реки Лены эвенками из общины Осипа Шумахова, «тунгузского князца», как он именовался в тогдашних грамотах, была обнаружена первая мумия мамонта, о которой сохранились достоверные сведения. В 1803 году, когда мамонт полностью вытаял из обрыва, Шумахов вырубил бивни и продал их за 50 рублей (весьма достойные по тому времени деньги) купцу Роману Болтунову. Купец оказался любознательным — добрался до обрыва, зарисовал тушу и описал ее: «…Был так тучен, что брюхо у него отвисало ниже коленных загибов. Этот мамонт был самец… но без хвоста и хобота». Еще через три года о мамонте прознал Михаил Фридрих Адамс, адъюнкт по зоологии российской Императорской академии наук, который возвращался через Якутск из Китая. Когда зоолог оказался на месте, от мумии еще оставался скелет с большими кусками шкуры, две ноги, даже усохшие мозг и глаз и целый пуд выпавших волос — прочее уничтожили песцы, волки и собаки. Тем не менее этот остов, выставленный впоследствии в Кунсткамере (ныне — в Зоологическом музее в Санкт-Петербурге) и известный как «мамонт Адамса», является одним из наиболее полных скелетов Mammuthus primigenius. Академия сразу объявила о солидном денежном вознаграждении за каждую новую находку. Ждать, однако, пришлось почти целый век… [34] Статья Адамса, переизданная в 1890 году, точнее, иллюстрация в ней, где ученый изображен перед прозрачной глыбой льда, в которой виден целехонький мамонт, породила миф о кладбищах замороженных мамонтов.

Вот что писал журнал «Научное обозрение» за 1901 год: «Как сообщают газеты, найден прекрасно сохранившийся труп мамонта. В желудке оказался мох, трава. По распоряжению Императорской академии наук местные власти должны позаботиться о сохранении драгоценной находки вплоть до прибытия специалистов, посланных для изучения условий нахождения туши в залежах льда и доставки ее в Петербург. Мамонт найден в местности, находящейся в 300 верстах от Средне-Колымска…» Частично вытаявшую мумию заметил в береговом откосе реки эвенк Семен Тарабикин, преследовавший лося. Он извлек единственный бивень и продал его казакам. Те, зная об объявленном вознаграждении, выкупили у охотника и право на владение всей тушей. В сентябре 1901 года на реку Берёзовку, приток Колымы, прибыла экспедиция под руководством консерватора Зоологического музея Отто Герца — под изыскания царь Николай II выделил 16 тысяч рублей. Чтобы извлечь мамонта, над ним возвели деревянный сруб, который круглосуточно отапливали печами. Обратный путь занял четыре месяца: фрагменты мамонта везли на десяти повозках, запряженных то лошадьми, то оленями, а от Иркутска — в вагоне-холодильнике. В 1903 году уникальный экспонат — березовского мамонта, и ныне представляющий собой самую целую мумию взрослого животного, — выставили в музее.

Вскоре довольно полные останки мамонта один из якутских братьев-промышленников Гороховых высмотрел на дне ручья, протекавшего на острове Большом Ляховском. Весть о находке дошла до Санкт-Петербурга, но в академии решили, что отныне проблем с мамонтами не будет, и отказали в финансировании дальней экспедиции. В итоге изрядно потрепанные фрагменты ляховского мамонта оказались в Париже, а следующую мумию нашли… только через 70 лет.