Симона де Бовуар - Второй пол

Да, женщине, дошедшей до крайности, остается один выход – самоубийство. Однако, судя по всему, она его использует куда реже мужчины. Статистика здесь весьма неоднозначна [436]. Если проанализировать состоявшиеся самоубийства, то среди жертв мужчин гораздо больше, чем женщин, они чаще таким образом сводят счеты с жизнью; однако попытки самоубийства более свойственны женщинам. Возможно, причина кроется в том, что женщину вполне устраивает сама комедия: она чаще мужчины разыгрывает самоубийство и намного реже действительно хочет покончить с собой. Отчасти это происходит потому, что женщине ненавистно, отвратительно все грубое, ведь женщина почти никогда не использует холодное или огнестрельное оружие. Она скорее утопится, как Офелия, тем самым являя близость, родство женщины с пассивной водой, в глубине которой затаилась ночь и где, как ей кажется, и жизнь может раствориться пассивно. Короче говоря, здесь наблюдается та же противоречивость женской природы, о которой уже шла речь: даже ненавидя что-то, женщина не так уж искренне стремится от этого избавиться. Она разыгрывает разрыв, а в итоге продолжает жить с человеком, заставившим ее страдать; она как бы уже готова расстаться с мучительной для нее жизнью, но вместе с тем редки случаи самоубийства женщин. Женщина вообще не питает вкуса к решительным действиям, к бесповоротным решениям: она может ополчиться против мужа, она протестует, однако не уходит, не спасается бегством.

Вместе с тем есть масса чисто женских способов выразить свой протест. Уже упоминалось о том, что нередко женщина изменяет мужу из чувства протеста, как бы бросая вызов, а не с целью получить удовольствие; она может стать ветреной, расточительной только потому, что муж слишком аккуратен. Женоненавистники, обвиняющие женщину в том, что она «вечно опаздывает», полагают, что ей недостает «пунктуальности, точности». В действительности же известно, насколько женщина покорна требованиям времени. Все ее опоздания умышленны. Иные кокетки хотят тем самым подогреть страсть мужчины и набить себе цену, показать, как они необходимы; однако чаще всего женщина, заставляя мужчину подождать несколько лишних минут, выражает таким образом протест против того бесконечного ожидания, коим является ее собственная жизнь. В каком-то смысле все ее существование есть ожидание, поскольку она находится во власти имманентности, случайности, а оправдание ее жизни, смысл ее жизни всегда зависят от кого-то другого: она ждет уважения, похвалы, одобрения от мужчин, она ждет любви, ждет благодарности, восхваления, превозношения от мужа, любовника; она ждет – они должны раскрыть смысл ее жизни, ценность ее существования, ее личности вообще. Она ждет – они должны обеспечить ее содержание; чековой ли книжкой она пользуется, или муж ей выдает ежедневно, ежемесячно определенные суммы, необходимо прежде всего, чтобы он зарабатывал и чтобы его заработок увеличивался, так как ей требуется расплатиться с бакалейщиком или купить новое платье. Она ждет появления мужчин в своей жизни: из-за экономической зависимости она оказывается в их полном распоряжении; она всего лишь элемент, составная часть в жизни мужчины, тогда как мужчина – это вся ее жизнь целиком; у мужа свои занятия, своя работа вне дома, жена целыми днями терпит его отсутствие; и любовник – каким бы он ни был пылким – сам решает, когда они встретятся и сколь продолжительно будет их свидание – в зависимости от его возможностей. А в постели – и здесь она вся ожидание, ждет, чтобы у мужчины появилось желание, ждет – порою напряженно, с беспокойством, – получит ли удовольствие от близости с ним. Все, что она может сделать в ответ, так это не прийти вовремя на свидание, назначенное любовником, не быть готовой к выходу в час, назначенный мужем; таким поведением она пытается утвердить важность своих собственных занятий, она отстаивает свою независимость, на какой-то момент она становится главным субъектом и кто-то другой пассивно ждет, подчиняясь ее воле. Таков ее скромный реванш; как бы ни упорствовала женщина в стремлении «поставить» мужчину на место, ей никогда не компенсировать бесконечных часов ожидания, длительного тягостного томления, безбрежности напрасных надежд, безграничного времени, отданного на служение мужчине, подчиненное его воле, удовлетворению его желаний.

И все-таки, признавая в основном превосходство мужчин, мирясь с их авторитетом, поклоняясь их кумирам, женщина начинает понемногу оспаривать их право на правление; отсюда этот пресловутый «дух противоречия», за который ее так часто упрекают; но поскольку не существует никакой сферы, где женщина обладала бы автономией, то она не может противопоставить «мужским» истинам свои позитивные истины и ценности; она может только отрицать. Ее отрицание становится более или менее систематическим в зависимости от того, какое чувство к мужчине владеет ею в тот или иной момент: уважение или обида. В любом случае главное состоит в том, что ей известны все недостатки, все слабые места системы, организованной мужчинами, и она торопится объявить о них, разоблачить.

Эта система не подчиняется женщине. Женщины в мире мужчин не имеют влияния, потому что их жизненный опыт не предполагает овладения логикой, профессиональным знанием и умением, и наоборот – власть чисто мужских средств кончается у границ женской сферы. Мужчины решительно отказываются вникать в сущность целого пласта человеческого опыта, потому что они не в силах его осмыслить : женщина же в нем живет . Инженер, привыкший к точности и четкости при составлении рабочих планов, и дома ведет себя как демиург: одно слово, и вот уже еда на столе, рубашки накрахмалены, дети ведут себя тихо; поэтому, по его мнению, производить на свет потомство так же просто и быстро, как Моисею ударить жезлом; он не удивляется этой необыкновенной акции, не видит в ней чуда. Понятие чуда отличается от идеи магии; в мире, где все рационально предопределено, чудо пробивает брешь, взрывает этот мир событием необъяснимым, о которое разбивается разум; явления же магического свойства объединены соотнесенностью с тайными силами, деятельность которых доверчивое сознание, даже не вникая в ее суть, увязывает с непрерывным становлением мира. Для отца-демиурга новорожденный – это чудо, а для матери, ощущавшей его созревание в своей утробе, появление ребенка на свет – это что-то магическое. Жизненный опыт мужчины поддается осмыслению, хотя пробелы и оставляют в нем немало дыр; жизненный опыт женщины, если рассматривать его в чистом виде, напротив, непонятен, темен, но это цельный опыт. И эта наполненность отягощает его; в своих взаимоотношениях с женщиной мужчина предстает легкомысленным или легковесным, но ведь это легкомыслие, несерьезность, поверхностность диктаторов, генералов, судей, бюрократов, это неосновательность свода законов, неустойчивость принципов. Именно это, по-видимому, хотела сказать одна домохозяйка, которая однажды, пожав плечами, молвила: «Мужчины, да они ни о чем не думают!» Или другое высказывание женщин: «Мужчины, да они же ничего не знают, они же ничего не понимают в жизни!» Мифу о самке богомола женщины противопоставляют образ беззаботного и докучливого трутня.