Арик Кершенбаум - Путеводитель зоолога по Галактике. Что земные животные могут рассказать об инопланетянах — и о нас самих

Эти вопросы о правовом статусе личности разрешить нелегко, к тому же они находятся на пересечении широкого спектра научных дисциплин — один раздел книги, написанный зоологом вроде меня, не даст всех ответов. Однако универсалии жизни — факторы, которые должны быть общими для всей Вселенной, — могут помочь нам при решении таких насущных вопросов, как, например, что такое человек и его права. Знание того, на чем основан наш статус личности и почему он возникает, по-видимому, играет существенную роль при оценке притязаний других существ на то, чтобы считаться «личностями». Если нам известно, что представители инопланетных цивилизаций в чем-то родственны нам и их личности развивались в ходе аналогичных эволюционных процессов, мы так или иначе сумеем прийти к согласованному мнению о том, какими законными правами следует их наделять с учетом этих процессов.

Категория личности не универсальна, поскольку слишком тесно связана с культурными нормами, определяющими, кому у нас полагаются уважение и права, а кому нет. Но понятие «человек», по-видимому, более общее и, возможно, поддается более четкому определению, чем «личность». Называя кого-то человеком или что-то человеческим, мы подразумеваем, что видим в нем отражение каких-то своих качеств. Как понятие «личность», так и понятие «человек» служат для того, чтобы проводить границы — и одновременно размывать их — между человеком и не-человеком; какие же критерии можно использовать с рациональной и объективной точки зрения, чтобы определить эти границы? Независимо от того, есть ли у инопланетян правовой статус личности, могут ли существовать обстоятельства, при которых мы сочтем инопланетное существо человеком?

На этот вопрос, по сути, можно дать два ответа. Первый ответ, исходящий из здравого смысла, — нет, «более широкое» определение человека недопустимо. Людьми могут считаться только люди. Человеческая раса. Вид Homo sapiens . Мы. Под «человеком» всегда понималось именно это, и никаких других «людей» не бывает.

Второй ответ — существует что-то еще, некое фундаментальное свойство или набор свойств, которые делают существо человеком. На данный момент на нашей планете у всех людей (и только у людей) есть этот особый признак. Но возможно, за пределами Земли мы увидим других существ, отвечающих этому признаку. Если голливудские продюсеры правы и разумные инопланетяне, с которыми мы встретимся, будут выглядеть в точности как мы (за исключением мелких деталей), то значит ли это, что они люди?

Первый ответ, исходящий из здравого смысла, основывается на определении человека как вида Homo sapiens , и только Homo sapiens . Несмотря на очевидную привлекательность этого простого определения, оно крайне проблематично как с логической точки зрения, так и с биологической.

Логическая проблема определения человека как Homo sapiens в том, что оно представляет собой порочный круг. Мы единственные известные нам люди, поэтому определять себя через себя самих особого смысла не имеет. Это не добавляет информации о том, что такое человек. Можно разграничить человека и других животных, но только если уже заранее известно, что эти другие животные — не люди! Сказать, что собака не человек, легко, но только потому, что мне это уже известно. Уникальность вообще негодное основание для определения. Возьмем в качестве примера уникального объекта картину «Мона Лиза» да Винчи. Ясно, что это не «Звездная ночь» Ван Гога. Но отличается ли оригинал этой картины от ее же дешевой репродукции? Конечно, отличается, но только в том смысле, в котором он отличается от всех остальных объектов, поскольку оригинал всего один. Это непродуктивный способ определения сущности предмета, как и утверждение, что люди — это просто люди.

Что еще хуже, идея собственной уникальности привязывает нас к Земле, в то время как нам требуется определение, пригодное всюду. Определение человека как Homo sapiens может работать только на Земле, так же как определение животного как «потомка заднежгутиковых» (раздел 3). Однако мы можем применять и применяем (хотя бы на страницах этой книги) понятие «животное» к инопланетным существам. Если в классификации живых существ полагаться на специфически земные эволюционные отношения, то ни одно из наших общих понятий нельзя использовать применительно к инопланетянам, так как у нас с ними нет общей эволюционной истории.

Великий философ эпохи Просвещения Иммануил Кант бился как раз над этой проблемой. Еще в 1798 г. он писал:

Пусть высшим родовым понятием будет понятие живущего на земле разумного существа, но тогда мы не сможем определить его характер, так как мы ничего не знаем о разумном неземном существе, чтобы указать особенность его и, таким образом, быть в состоянии характеризовать земное существо среди разумных существ вообще [127] Кант И. Антропология с прагматической точки зрения, 1798 / Пер. с нем. Н. М. Соколова. — СПб.: Наука, 1999. .

Иными словами, мы считаем, что мы люди, так как мы разумны. Но откуда мы знаем, что такое в действительности «разум», если мы не знакомы с другим разумным видом, с которым могли бы себя сравнивать?

Однако биологическая проблема с видовым определением человека еще серьезнее. Как правило, мы убеждены в реальном существовании категории вида. Большинство поклонников бабочек сумеют разъяснить вам разницу между крапивницей и репейницей (их не так-то просто различить). Легионы орнитологов-любителей способны перечислить все виды птиц, которые им приходилось наблюдать за свою жизнь или за последний год. Мы точно знаем, корова — не овца. Даже Чарльз Дарвин поместил категорию вида во главу угла своей теории эволюции, изложенной в фундаментальном труде: «Происхождение видов ».

И все же вид — проблематичная, в самом прямом смысле, категория для биологии. Она полезна, но лишь до определенной степени. Так всегда бывает с упрощениями — нужно понимать, когда можно использовать их, потому что они удобны, а когда стоит от них отказаться, потому что они вносят путаницу. Стандартное современное определение вида было сформулировано эволюционным биологом Эрнстом Майром в 1940-е гг. и гласит, что вид — это группа организмов, способных скрещиваться и давать плодовитое потомство. Большинство видов действительно отвечает этому определению. Кошки скрещиваются с кошками, но не с собаками. Люди скрещиваются с людьми, но не с инопланетянами. Мы самостоятельный вид.

Однако при ближайшем рассмотрении многих, если не большинства видов, этот критерий дает сбой. Животные не превращаются в новый вид внезапно, в конкретный момент времени. Пока между популяциями накапливается все больше различий на пути их превращения в разные виды, всегда присутствует та или иная степень скрещивания между животными, которые по всем остальным признакам для нас «относятся» к разным видам. Возьмем различные виды псовых: собак, волков, красных волков, койотов, шакалов (и некоторых других). Они, вне сомнений, представляют собой разные виды, но все они способны скрещиваться между собой и давать плодовитое потомство. Волки и койоты выглядят по-разному, ведут себя по-разному и занимают разные экологические ниши; у них разное поведение, и они охотятся на разную добычу. Внешне это совершенно разные виды, но они могут скрещиваться и скрещиваются [128] Возможно, собаки в действительности произошли от не очень крупного родственника предка современных волков, а не от волка-прародителя напрямую. См.: Колер-Мацник Дженис. Заря собак: Происхождение естественного вида (Dawn of the Dog: The Genesis of a Natural Species by Janice Koler-Matznick). . То же происходит в наши дни со многими другими видами. Собака и волк — виды не отдельные, а разделяющиеся , поколение за поколением.