Павел Соболев - Миф моногамии, семьи и мужчины: как рождалось мужское господство

И вновь вопрос: насколько это культурное давление останавливало других женщин от промышленных работ? Конечно же, многих. Есть даже интересные цифры: если в военные годы, когда "объективная действительность" наиболее остро нуждалась в женском труде, трудоустроены были около 15% американских жён, то к 1960-му таких жён стало в два раза больше – 30%, и это притом, что "объективная необходимость" в женском труде по сравнению с военными годами снизилась (Ялом, 2019, с. 390). Чем образованнее была женщина, тем неохотнее она мирилась с ролью домохозяйки (Komarovsky, 1962, p. 49). Некоторые жёны устраивались на работу, даже если в этом не было острой необходимости. В послевоенные годы наибольший прирост работающих женщин наблюдался как раз среди жён с хорошим образованием, чьи мужья зарабатывали 7-10 тысяч долларов в год, чего было достаточно для комфортной жизни в те времена (Chafe, 1991, p. 188). То есть основной рост работающих женщин происходил за счёт не самых нуждающихся.

Факт противостояния старых культурных норм и новых экономических веяний отмечался во все времена. Историкам известно, что как только какая-то работа вдруг начинала приносить ощутимый доход, то она сразу же становилась мужской – женщина просто и откровенно из неё вытеснялась, и вместе с этим, чем сильнее становились позиции женщины в какой-либо сфере, тем большей дискриминации она подвергалась (Зидер, 1997, с. 34).

"Кажется, что перед обществом, в котором доминировали мужчины, прямо-таки стояла задача символически (например, манерой говорить, распределением мест в процессиях, культурой крестьянских кабаков) постоянно утверждать мужское господство" (там же, с. 35).

Так что можно смело говорить, что культура имеет силу влиять на общественное развитие – по крайней мере тормозить уж точно.

Многие мыслители (особенно марксисты) убеждены, что брак был вопросом выживания (для крестьян) или же регулятором наследования (для знати), и потому, глядя на современный брак с позиций собственной догмы, они вынужден приходить к заключению, что раз брак существует по сей день, значит, он по-прежнему является вопросом выживания или же регулятором потоков собственности. Но о какой собственности можно говорить сейчас, когда у многих её попросту нет – ни квартиры, ни даже машины, и всё большую популярность набирает тенденция совместного потребления (sharing economy)? О каком вопросе выживания можно говорить сейчас, когда никто из нас не вынужден возделывать свою землю и пасти скот, а ежедневные походы в офис вполне снабжают нас всеми необходимыми средствами к существованию? Сейчас не нужно вступать в брак или рожать детей, чтобы обеспечить себя необходимой рабочей силой и поддержкой. Но в брак как вступали, так и вступают (и будут вступать ещё многие десятилетия). Так причём здесь вопрос выживания и частной собственности? Почему отдельные лица однажды смогли просто решить не вступать в брак и не заводить детей и тут же не умерли с голоду? Почему ровно так же не может решить и кто-то другой и вообще все остальные?

Это ментальность. Культура. Традиции. То самое "так принято". Культурный императив, возникший тысячи лет назад. Это прочно вшито в наши головы и слабо связано с "объективными условиями" жизни. К тому же сейчас любой антрополог знает, что брак, где муж повелевает женой, возник задолго до частной собственности и по сей день продолжает существовать у народов, собственность которым неизвестна. Во многих обществах охотников-собирателей вступление в брак – вопрос престижа, обряд перехода в новый социальный статус и всего-то.

Даже в крестьянской среде брак и семья, по видимому, не являются такой уж "объективной необходимостью" (Адоньева, Олсон, 2016, с.89), но именно древними культурными установками, ведь очень часто овдовевшая женщина способна ещё ряд десятилетий самостоятельно содержать несколько голов скота и возделывать огород (с. 99) – так кто мешал ей так делать всю жизнь? Наверное, всё-таки давление общества, культуры?

Кто-то может сказать, что женщине без мужа куда сложнее, ведь растить детей в одиночку очень трудно. Но зададимся вопросом: а что велит ей заводить детей? Конечно, давление всё тех же культурных норм, а не какие-то "объективные условия". Вспомним робота Софию…

В некоторых деревнях XVIII-XIX веков под влиянием старообрядческих взглядов даже возникали особые течения, где женщины принципиально отказывались от вступления в брак, – число холостых женщин старше 25 лет там колебалось аж в районе 44-70% (Бушнелл, 2020). И ничего, никто с голоду не умер, они просто жили большими коллективами и вели всё тот же быт.

Когда подруга жаловалась на непросто складывающуюся жизнь в браке, я мимоходом заметил:

– Может, проще было совсем не выходить замуж?

– А как иначе? – удивлённо спросила она. – Да и финансово выгоднее, когда сообща…

– Да, но почему именно с мужем? Почему не с какими-нибудь хорошими подружками?

Она задумалась, и было ясно, что ответа у неё нет. Просто в сложившихся культурных схемах нам с детства представлен лишь один регламентированный образец, как можно устраивать свою взрослую жизнь, и никакой жизни с подружками там нет. Нас не научили, что можно иначе.

В плане влияния на поведение и ценности человека очень интересна терминология гражданского статуса. Слово "холостяк" не только означает человека, не состоящего в браке, но вместе с этим и выражает отсутствие его ценности, неплодотворность (холостой патрон, вхолостую, впустую). Холостой – бесполезный; выхолащивать – лишать содержания. То есть в этом термине кроется не только описание степени свободы человека, но одновременно ему даётся оценка со стороны культурной нормы, которая велит рассматривать его как нечто незначительное и даже нежелательное. Культурный императив проникает в термин и транслирует из него: быть вне брака – плохо. Но аналогично вытеснению оценочного термина «худой» более нейтральным понятием «стройный» в современных условиях меняющихся норм нагруженный отрицательными смыслами термин «холостяк» вытесняется более нейтральным "одиночка", "сингл" (single) или даже позитивно окрашенным "свободный", что говорит о сильно изменившихся ценностных ориентирах.

Таким образом, слово всегда наполнено идеологическим содержанием.

Как отмечает социолог Белла ДеПауло, холостяков (одиночек, singles) всегда определяют через то, кем они неявляются и что они неимеют. Они – "не состоящие в браке", "неженатые". "Обозначение странное, в котором одиночность определяется через некую незавершённость браком" (DePaulo, Morris, p. 58), будто они ещё не достигли своей "логичной" и "естественной" цели. В противоположность этому, возмущается ДеПауло, почему женатых людей не называют неодиночками?