Яков Бутович - Архив сельца Прилепы. Описание рысистых заводов России. Том III

Вот несколько выдержек об этом из книги Коптева:

«…Бычок пробегал версту в 1 минуту 50 секунд; принимая в расчет, что резвейший рысак нынешнего времени Кролик (А.А. Сапожникова), пробегавший три версты в 5 минут 36 секунд, совершил (по моим неоднократным наблюдениям) вторую и третью версты каждую без 14 секунд в 2 минуты; следовательно, две версты – в 3 минуты 32 секунды, почему и приходится, что первую версту он пробегал в 2 минуты 4 секунды». Далее Коптев распространяется весьма подробно о том, как бегут рысаки по верстам, и выводит заключение, что он никогда не видал, чтобы рысаки совершали на московском бегу первую версту резвее двух минут. Это было написано в 1859 году. Резвость Бычка – 1.50 на версту – была им получена математически, из расчета, что Бычок делал 200 сажень в 44 секунды. Коптеву казалось, что «он (Бычок), пробегая менее чем половину первой версты в 44 секунды, пробежал бы целую версту в 1 минуту 50 секунд, что покажет страшную, необъятную быстроту этого крылатого коня, никогда не имевшего себе соперников». Далее Коптев отмечает, что Лебедь в 1837 году в состязании с Похвальным получил приз, придя три версты в 5.44, то есть на секунду резвее Бычка, но с Бычком ехать не мог, ему неизменно проигрывал. Отсюда Коптев делает правильный вывод: «…крайняя степень резвости Бычка не была испытана, и едва ли бы уступил он резвейшим рысакам нынешнего времени. Так, по крайней мере, позволяют себе думать многие охотники, живо помнящие бег Бычка».

Вот еще один очень интересный отзыв: «…но Бычок поступал со своими соперниками как кошка с мышью: она дает ей как бы уйти от себя, но вдруг одним прыжком настигает беглянку; так и Бычок: пять концов давал им далеко опережать себя, но на шестом он ударял пружинами своих задних ног в землю и победоносно проносился мимо всех – мимо зрителей, мимо рысаков, мимо беседки, – оставив всех за собою».

Можно привести и другие отзывы о резвости Бычка, но так как все они принадлежат перу Коптева, то я полагаю достаточным ограничиться уже приведенными. Из этих отзывов совершенно ясно, какого мнения были современники о резвости знаменитого Бычка: они считали его феноменальным рысаком, равных которому не было ни до, ни долгое время после него на всех российских ипподромах.

Если я посвящаю особую главу ходу Бычка и его потомков, то на это я имею весьма веские и серьезные основания. Казалось бы, совершенно достаточно и вполне уместно при обзоре призовой карьеры Бычка указать на то, какой ход имел этот жеребец. Что же касается его потомков, то едва ли есть возможность разобраться теперь в их ходах. Так вопрос должен был стоять, и так бы он стоял для всякого другого жеребца, но отнюдь не для Бычка. За самым редким исключением, все наши призовые знаменитости, а также их славные потомки имели превосходные, правильные хода, а потому, чтобы указать на них, потребовалась бы не отдельная глава, а лишь две-три строчки. Все обстоит иначе, когда приходится говорить о ходе самого Бычка и его потомков. Дело в том, что я намереваюсь доказать: и сам знаменитый Бычок, и большинство его резвейших потомков шли неправильными ходами, что, к сожалению, стало особенностью этой знаменитой линии. Это обвинение настолько серьезно, что не может быть брошено Бычкам голословно, а должно быть строго обосновано и доказано. Мне придется привести некоторый фактический материал в доказательство выдвинутого мною положения.

Как ни странно, но до сего времени в печати никто не сделал обобщения этого явления для линии Бычка, хотя отдельные отрицательные отзывы о ходах тех или иных лошадей Бычковой крови в литературе имелись. Когда я сгруппировал весь материал, то ясно увидел, что это, к несчастью, фамильная черта рода, начиная с Бычка, основателя династии. Признаюсь, это открытие стало для меня своего рода откровением. После данных Коптевым поэтических описаний хода шишкинского Бычка я был далек от мысли, что не только Бычок, но и лучшие его потомки могли иметь неверные хода.

Прежде всего необходимо обратиться к ходу самого Бычка, родоначальника линии, или основного Бычка, как я его называю. Данные о характере его хода сообщены, к сожалению, только Коптевым, а в этом вопросе он мог быть далеко не беспристрастным. Чрезвычайно поэтичное и красивое описание хода Бычка, сделанное Коптевым, как бы затушевывает и сглаживает неправильность хода этой лошади. Коптев чересчур большое внимание обращает на общее, опускает частное и, вероятно, не хочет отмечать отрицательные стороны хода. Вот почему читатель вместе с автором восхищается всеми необычайными прыжками и особенностями движений Бычка и забывает, что тут налицо все элементы неправильного хода рысака.

Посмотрим теперь, как описывает нам Коптев ход Бычка:

«Когда мимо вас пролетал Бычок на своих, так сказать, крылатых ногах, которые, в особенности задние, своею пружинностью кидали его на несколько сажень вперед, то вам казалось, что вы видите не лошадь, а что-то небывалое, среднее между конем и пароходом, который как молния проносился перед глазами вашими».

«Никакая другая лошадь не может дать понятия о беге Бычка».

«…Ноги Соболя не отскакивают от земли, как отскакивали от нее ноги Бычка, который весь устремлялся в воздух».

«Таким образом, среди множества превосходных лошадей, отличавшихся на рысистых бегах, эти два коня (речь о Соболе и Бычке. – Я.Б. ) ярко выступают перед всеми как совершенные оригиналы, с особенною, им исключительно принадлежащею физиономиею бега».

«…А потому трудно решить, мог ли кто-нибудь победить никогда никем не побежденного коня; лишний раз сделал бы Бычок свои неподражаемые рысистые прыжки, и он убавил бы еще много секунд».

«…Бег Бычка, который, среди ровного бега иногда ударяя своими пружинными задними ногами, делал эти исполинские прыжки, после него не повторявшиеся».

Из этих отрывочных выдержек можно получить довольно ясное представление о ходе Бычка. Как ни был своеобразен и оригинален, а может, и картинен ход этой лошади, тем не менее правильным его признать нельзя. Я не сомневаюсь в том, что этот ход, эти «исполинские прыжки» должны были впечатлять зрителей и охотников, но это был все же неправильный ход. Коптев в то время был молодым охотником, призовая езда рысаков переживала свое младенчество, а потому вполне естественно, что эта неправильность и неровность бега, где плавная рысь иногда сменялась прыжками, ставилась как бы в заслугу Бычку. С нашей же точки зрения, ход Бычка должен быть признан неправильным.

Я имею возможность выдвинуть положение о неправильном ходе Бычка и подкрепить его ссылкой на столь авторитетное лицо, как знаменитый воейковский наездник Сидор Васильев. Вот что писал по этому поводу А.А. Стахович в 1888 году: «Знаменитый наездник В.П. Воейкова Сидор рассказывал мне, что, учась езде в Хреновом у любимого наездника графа А.Г. Семёна Белого, он видел на езде Бычка. Поражал Сидора его ход и тогда, и впоследствии, когда он на Лебеде воейковском много раз состязался с Бычком. При сильных посылах Бычок поддавал сильно задом, делая скачки, как заяц, и страшно этим набирал. Сидор находил, что этот ход был неправильный». Приведенное сообщение чрезвычайно интересно, и я склонен отнестись к нему с доверием. Оно не расходится с тем, что писал о ходе Бычка Коптев.