Виктор Дольник - Этологические экскурсии по запретным садам гуманитариев

О своем ранге можно не заботиться.Этологи обнаружили, что у некоторых видов общественных животных есть особи, уклоняющиеся от иерархических стычек. И не потому, что боятся. Просто для них это как бы не представляет интереса. Для многих людей иерархическая борьба тоже неинтересна. У них есть иные ценности и иные способы самоутверждения. Наблюдения за шимпанзе в природной обстановке позволили обнаружить особей с подобным поведением, в том числе и мужского пола. Они состоят в группе, не занимая в ней ни самого высокого, ни самого низкого положения, и в крайнем случае могут дать отпор агрессии. Но обычно они в иерархические стычки не ввязываются, продолжая заниматься своими делами. Некоторые даже пытаются, и притом успешно, примирять ссорящихся, обнимая и того и другого. Внутри группы шимпанзе много значат симпатии, на основе которых возникают особые дружеские связи, порой довольно теплые и долговременные. Оказывается, что с нелюбящими постоянно утверждать свой ранг самцами могут дружить иерархичные самцы, в том числе и высокого ранга. Значит, последние оценивают положение своего друга в группе как достойное.

Помимо дружбы "на равных" у шимпанзе есть покровительственная дружба, когда старший и более сильный защищает более молодого и слабого, а тот при этом не ведет себя заискивающе. У них есть и другие проявления альтруистического поведения: наделение пищей, сопереживание чужих успехов, неудач и страданий, взаимное обучение. Взрослые сестры сообща заботятся о детенышах, старшие дочери помогают матери заботиться о младших братьях и сестрах.

Множественность программ дает выбор.Антиагрессивные и альтруистические программы поведения шимпанзе, несомненно, родственны сходным программам нашего поведения. Ученые полагают, что такие программы были и у предков человека. Но у шимпанзе нет того набора программ жесткой иерархии и боевой организации, которые есть у нас и павианов. Поэтому группа шимпанзе не способна к четким и сложным оборонительным действиям и территориальным войнам. Да они и не нужны им при их образе жизни и умении лазать по деревьям, от которых они обычно далеко не уходят. Спят шимпанзе тоже в безопасности, строя на ночь гнезда на ветвях дерева.

Двойной набор программ социального поведения человека дает возможность их разнообразных комбинаций, в результате чего мы можем образовывать разные общественные структуры — от жестких авторитарных банд до почти лишенных иерархии клубов.

Об этом «инстинкте» часто пишут гуманитарии как о чем-то несомненном и свойственном человеку. Этологу трудно понять, что они под этим понимают и с какими действительно существующими у человека инстинктами можно его связать. Если «свобода» — это возможность делать, что хочется, ни от кого не зависеть и никому не подчиняться и иметь все, что хочешь, то такой «свободы» животное достигает, заняв вершину пирамиды, а человек — достигнув власти и богатства. Если свобода — это неучастие в иерархических стычках, то и такая программа у нас есть, но хотят жить согласно ей немногие. Ведь она предполагает, что я не только никому не подчиняюсь, но и никого не подчиняю себе. Дома, имущества, семьи и детей мне лучше не иметь: во-первых, это все нужно защищать, а во-вторых, они ограничивают свободу. Получается свобода индийских гимнопедиев, древнегреческих киников, недавних хиппи, современных панков и бичей.

Есть еще состояние «воли» — делать как раз то, что запрещено естественной моралью и нормами общества и не делать того, что требуется. Склонность к этому отчетливо проявляют многие животные, особенно молодые или оказавшиеся на дне пирамиды. Она проявляется в форме самообучения у маленьких детей, в форме протеста — у подростков, в криминальной форме — у воров, разбойников и т. п.

Скорее всего многие, говоря об инстинкте свободы, объединяют все три стремления. В таком виде «свобода» не доступна для всех и разрушительна для общества. Но если "свободу жить, как мне хочется" ограничить определенными правовыми рамками, она хотя бы потенциально осуществима для большинства людей в достаточно правовом демократическом государстве, признающем точкой отсчета для всех законов и решений определенный перечень прав человека.

Откуда взялась демократия?Демократическая форма организации самого маленького общества, в отличие от авторитарной, невозможна, если члены этого общества не умеют говорить. Одной мимикой и жестами коллективно не обсудить сколько-нибудь сложные вопросы и не выработать их решения. Поэтому ни одну из общественных организаций животных, даже самую доброжелательную к каждому члену (дельфины, например), не назовешь демократией в человеческом понимании.

Если демократия невозможна без языка, то ясно, что до возникновения речи она у наших предков не возникала. Кажется, что бригады загонных охотников — самое подходящее место для зарождения некоторых начатков демократических взаимоотношений. Одним из ее преемников была "военная демократия" плававших на кораблях полуразбойников-полуторговцев. Древние греки, начинавшие свой путь в этом амплуа, первыми осуществили ее в своих городах в постоянной борьбе с тиранией и олигархией, т. е. структурами иерархическими. Греки нащупали простой механизм; те, кто лично свободен, имеет дом, собственность и семью, образуют собрание, принимающее законы в защиту этих ценностей (а они соответствуют инстинктивным потребностям человека). Исполнительная власть образуется из тех же граждан по жребию. Такой способ, конечно, не дает власть в руки самых компетентных, но зато он мешает пробраться к власти самым настырным. Все спорные вопросы на основе законов решает суд, в котором каждый может обвинять и защищать.

Суд защищен от захвата его настырными гражданами своей многочисленностью: в него входят сотни граждан. Наконец, людей, проявивших склонность к захвату власти или приобретших опасно большое влияние на граждан, народное собрание подвергает остракизму — изгнанию по результатам тайного голосования. Современная демократия заботится о сохранении возможности заниматься политикой тем, кто остался в меньшинстве (но только в рамках законных действий). Греки так к меньшинству не относились, потому что оно было против самого демократического строя и стремилось свергнуть его.

Почему демократию нужно все время отстаивать?Может ли такая система возникнуть сама собой, на основе инстинктивных программ? Конечно, нет. Это продукт разума, продуманная система коллективного воспрепятствия образованию иерархической пирамидальной структуры с жаждущими власти особями на вершине. Ее нужно все время поддерживать политической активностью граждан. Древним грекам не удавалось удержать полис в состоянии стабильной демократии. Рано или поздно, опираясь на поддержку недовольных, власть захватывал очередной вожак и устанавливал авторитарный порядок — тиранию. Со смертью тирана его менее решительные преемники образовывали олигархию — «коллективную» власть «наилучших», которая постепенно ослабевала настолько, что удавалось восстановить демократию.