Александр Белов - Антропологический детектив. Боги, люди, обезьяны...

В позднейшей истории развития биологии мы сталкиваемся с двумя основными подходами в рассмотрении изменений, происходящих в мире живого.

Первый был сформулирован Ж. Б. Ламарком в книге «Философия зоологии» (1809). Он гласит, что животное изменяет свое тело по «внутренней потребности», приспосабливаясь к изменениям, происходящим в окружающей среде. Телесные изменения, которые происходят в результате упражнения или не упражнения тех или иных органов, имеют тенденцию передаваться по наследству и закрепляться у нового поколения.

Другой подход, сформулированный Ч. Дарвином, утверждает, что в мире живого происходит постоянная борьба за существование. Дарвин предполагал, что количество животных имеет тенденцию увеличиваться в геометрической прогрессии. На самом деле количество особей в пределах вида остается неизменным. Поэтому идет борьба за существование. Выжившие особи наделены большей способностью к изменению, которую они передают по наследству. В результате благоприятные признаки с течением времени накапливаются и изменяют телесную морфологию животных. Этот взгляд был опубликован в книге «Происхождение видов» (1859).

Эти два подхода сходятся в утверждении, что в мире живого идут определенные изменения, но расходятся в выявлении причин, приводящих к этому. Но самый важный аспект проблемы каким-то странным образом выпадает из поля зрения ученых. Ведь далеко не очевидно, что нарастают изменения в сторону прогресса!

Так в какую же сторону идут изменения: в сторону приобретения признаков или в сторону их утраты? Какой процесс идет на Земле: эволюции или инволюции?

Для животных и человека типично избегание трудностей. Вряд ли найдется на Земле живое существо, которое все время ищет себе лиха. Тем не менее борьба в природе присутствует постоянно. Одной из причин этой борьбы, как справедливо указывал Дарвин, является перепроизводство потомства. Проблема выживания общая для всего живого, так как «лакомых кусков» на всех не хватает. Выживают лишь те потомки, кто наделен преимуществами и более приспособлен к среде обитания. По Дарвину, это животные — носители неких улучшенных качеств — «сверхкачеств», которые позволяют захватывать новые жизненные пространства и оставлять после себя большое количество жизнеспособного потомства; другая, менее способная часть потомков обречена на вымирание.

В природе дело обстоит иначе: хорошо организованные животные, отстаивая свое право на экологическую нишу, приспосабливаются лучше остальных. В результате они остаются «в своей тарелке» и становятся настоящими «специалистами своего дела». У хорошо обживших свою среду животных постепенно отпадает необходимость дальнейших изменений — надо лишь поддерживать форму. Длительное обитание в одних и тех же условиях делает из них «узких специалистов». Иначе говоря, сама среда приспосабливает их организмы под себя. Между телом и средой в этих случаях устанавливается равновесие, когда отпадает необходимость дальнейших изменений. В одинаковых условиях вид живого может сохраняться десятки и даже сотни миллионов лет. Простой пример: головоногие моллюски-кораблики, дожившие до наших дней и за 500 млн. лет ничуть не изменившиеся!

Менее организованные животные вынуждены искать себе место под солнцем, чтобы не погибнуть как вид, хотя и это случалось нередко. Когда пригодные для жизни места уже заняты, «неудачникам» не остается ничего другого, как, отказавшись от кое-каких черт своего совершенного строения, переходить, переползать или перелетать в другую, чуждую им, среду обитания, получая как минимум два результата: потерю совершенства и возможность новых приспособлений, дающих шанс выжить. Из этого можно заключить, что миграциям и поиску новых условий обитания подвержены не «развитые» виды, а «недоразвитые», что противоречит утверждению Дарвина.

Поражения в борьбе за существование заставляют животных искать все новые географические и экологические ниши и являются причиной дальнейшего видообразования. Неудачи в борьбе приводят к значительному увеличению потомства — этим вид страхует себя от вымирания. Чем ниже уровень организации, тем больше отпрысков — таков закон природы!

Многочисленные примеры из жизни животных показывают, что с приспособляемостью у них было не все гладко, как можно подумать, читая учебники биологии. «Начинающие» приспособленцы, попав в ту же среду, что и старые, должны выдержать конкурентную борьбу, да еще и приспособиться, что не всегда проходит гладко. В результате у самых разных животных выявлены приспособления, которые указывают на дегенеративный характер их возникновения. Многие животные используют органы тела не по их прямому назначению. Например, лягушки. Живущая в Австралии лягушка Rheobatracus silus вынашивает потомство в желудке, который временно выполняет роль матки. Самочка заглатывает оплодотворенные яйца, которые, постепенно, развиваясь в молодых лягушат, покидают организм матери через рот. Все это время мать ничего не ест. У некоторых амфибий роль матки выполняет легкое самца. Известны виды живородящих лягушек, а у южноамериканской пипы самка вынашивает молодь в особых ячейках на спине, как в кармашках рюкзака. Ясно, что спина не лучшее место для развития молодых пип, хотя сама пипа, наверное, так не считает. У древесных лягушек Rhacophorus пальцы сильно удлинены и снабжены летательной перепонкой. Растопырив пальцы, эти лягушки перелетают с дерева на дерево планирующим полетом. Чего не сделаешь, чтобы выжить и дать жизнь потомству… Таких примеров великое множество. Таким образом, приспособление к окружающим условиям обитания требует от животного жертвы, заключающейся в отказе от изначально более универсального строения организма.

В 1893 г. учёный Долло выразил в виде закона необратимости эволюции наблюдаемые многими биологами до него изменения в морфологии животных. «Организм ни целиком, ни даже отчасти не может вернуться к состоянию, уже осуществленному в ряду его предков». Дело в том, что живое существо, потеряв однажды признаки, характеризовавшие его в прошлых поколениях, никогда не приобретает их вновь. Что упало — то пропало! Можно орган или систему заменить на нечто иное, но это будут другие органы и системы, качественно иные, чем утраченные.

Биолог Ламарк пошёл ещё дальше. Он предположил, что животные, изменяясь из поколения в поколение, сами формируют то тело, склонность к приобретению которого уже имеют. В результате внутренней устремленности чувств животные развивают и упражняют те органы, которые полезны для жизни в той среде обитания, которую они для себя выбрали. Жирафы тянутся к листочкам деревьев, желая их отведать, оттого у них шеи и вытянулись, а у змей атрофировались конечности, так как они мешали им забираться в звериные норы. Органы, которые животные не используют и не упражняют, в последующих поколениях исчезают, в результате чего они не могут вернуться к прежнему способу существования. Но надо заметить, что пятипалая конечность — характерная особенность почти всех живых существ, от человека до амфибии. Какого-то рационального объяснения ее появлению придумать не удается. Усатые киты, и то помимо рудиментарных зубов имеют внутри ласты скелет пятипалой кисти с остатками когтей и рудименты задних конечностей. Где же здесь эволюция хватательного органа — руки, о которой нам так долго твердили дарвинисты? Скорее наоборот: рука превращается в лапу, ласту, а то и плавник. Превратить же китовую ласту в пятипалую руку нельзя. И киту стать человеком тоже нельзя! Вот в этом и будет необратимость эволюции!