Йорг Циттлау - Странности эволюции-2. Ошибки и неудачи в природе

Рогатые вороны живут большими семьями, насчитывающими до 12 особей, из которых тем не менее только самая доминантная пара будет активно размножаться. Остальные помогают прокормить подрастающее поколение. Вся эта толпа, которая заботится о птенцах, очень похожа на большую семью с единственным ребенком. Можно себе представить, что за баловни в ней вырастут: мало того что им передали гены доминантные птицы, таким еще и льстят со всех сторон.

Семья рогатых воронов, которые, впрочем, не имеют отношения к нашим воронам, а относятся к семейству птиц-носорогов, охраняет огромную территорию, достигающую порой 100 квадратных километров! И это при том, что большую часть времени своей долгой, иногда продолжающейся 40 лет, жизни ворон почти не летает, а ходит пешком! Кроме того, эти птицы не слишком разборчивы: едят практически всё, что меньше их по размеру, от саранчи до змей, и не погнушаются разорить чье-нибудь гнездо или съесть кусочек-другой падали. Для того, кто гуляет пешком и живет в небольшой колонии, действительно нет надобности в такой территории, на которой можно было бы разместить две тысячи футбольных полей.

Несмотря на это, рогатые вороны не согласны отдать ни пяди своих земельных наделов. Каждое утро громким грудным голосом они издают рык, напоминающий грозное рычание льва. Зловещее рычание рогатого ворона, размеры которого не превышают метра, можно услышать на расстоянии до пяти километров. Это отпугивает не только конкурентов собственного вида, но и таких крупных хищников, как леопарды.

Возникает вопрос: зачем рогатому ворону нужно такое огромное пространство, которое очень сложно защитить тому, кто преимущественно обитает на земле? Для поиска пищи? Нет, ему вполне хватило бы и территории поменьше. Некоторые зоологи предполагают, что на гигантских территориях агрессивным животным легче избежать встречи с друг с другом. Однако эта аргументация кажется мало обоснованной, так как для дюжины гуляющих пешком птиц достаточно было бы площади в десять квадратных километров, чтобы не действовать друг другу на нервы. Кроме того, возникало бы значительно меньше конфликтных ситуаций, если бы в период размножении птицы не так остро ставили вопрос доминирования.

Возможно, эволюция выбрала рогатых воронов для эксперимента, в котором проверяется, насколько далеко можно зайти с такой манией величия, отягощенной крупной феодальной собственностью. У людей такие эксперименты чаще всего приводили к катастрофе — опыт, который еще, возможно, предстоит приобрести рогатым воронам.

Но у них имеется другая проблема. Так как они с трудом находят деревья для витья своих гнезд, численность их популяции в течение последних 50 лет сократилась на две трети. И дело на этот раз не столько во вмешательстве человека, сколько в том, что саванна — она и в Африке саванна. Рогатый ворон, очевидно, не принял во внимание этот аспект, когда покинул джунгли несколько миллионов лет назад. Переселение необходимо очень тщательно продумывать — тем более в эволюции.

Несомненно, альбатросы — это мастера полета, повелители ветров. Размах их крыльев достигает 340 сантиметров. Это необходимо, чтобы удержать в воздухе двенадцатикилограммовую птицу, неважно, как быстро при этом двигаются крылья. Настоящий чемпион среди планеристов — это странствующий альбатрос, который почти всю свою жизнь парит над морем. Если ветер благоприятный, ему практически не нужны передышки, так как в полете он затрачивает очень мало энергии (не больше чем отдыхающий, любующийся заходом солнца в тихой деревушке). Секрет альбатроса состоит в так называемом динамическом парении. Что это значит? Птицу подхватывает восходящий воздушный поток, устремляющийся из ложбины волны вверх к гребню волны, и поднимает на высоту более 10 метров. Затем альбатрос по косой скользит вниз к следующему гребню волны, и он снова взмывает, поймав воздушный поток. И так далее. Эта техника совсем не такая, какую используют прочие планеристы, как, например, коршуны и аисты, которые двигаются с помощью восходящих потоков теплого воздуха. Однако метод альбатроса не менее эффективен; наблюдать за ним во время его полета — демонстрации аэродинамического совершенства — истинное эстетическое наслаждение.

Но не самым совершенным образом у него получается подниматься в воздух или возвращаться из своих морских экспедиций. Так, ему нужен минимальный встречный ветер скоростью 12 километров в час, чтобы суметь вообще взлететь. Если ветер сильнее, то это вынуждает птиц оставаться на земле, без возможности добыть пропитание, что для птенцов, привыкших к регулярному кормлению, может означать голодную смерть. Кроме того, альбатрос не знает точно, когда ветер достигнет нужной скорости. И это ведет к тому, что он часто прекращает свои попытки взлететь. Все это, конечно, забирает не только много времени, но и достаточно много сил.

Даже если скорость ветра достигает необходимой, это вовсе не означает, что у альбатроса с его огромными крыльями не возникнет проблем при взлете. Он, как прыгун в длину в легкой атлетике, должен на ровном участке длиной несколько метров взять разгон, и как можно скорее, что не так просто сделать с его короткими ногами в ластах, к тому же это требует больших затрат энергии. В спокойном состоянии сердце альбатроса бьется приблизительно так же быстро, как у человека, однако при взлете частота биения достигает 230 ударов в минуту. Если бы во время теста с нагрузкой, проводимого вашим кардиологом, ваш пульс достиг такого уровня, ваш доктор был бы серьезно обеспокоен. Но и для альбатроса такое учащение пульса не проходит бесследно. Когда он уже парит в воздухе, то требуется не менее тридцати минут, чтобы его сердце наконец успокоилось. Полет альбатроса выглядит величественным и свободным, однако на этом этапе он наверняка бы стал пациентом кардиологического отделения.

Хирурги или ортопеды понадобились бы, когда альбатрос приземляется. Хотя его крылья и большие, но недостаточно жесткие, чтобы служить «тормозом» при посадке. Поэтому птице не остается ничего другого, как вытянуть вперед свои перепончатые ноги, чтобы увеличить сопротивление воздуха. Однако это не всегда помогает. Многие посадки заканчиваются непроизвольным кувырком вперед. Или даже переломом: некоторые птицы при посадке ломают себе крылья или даже шею. Высокая цена, которую альбатрос должен платить за свой элегантный полет.

Кроме того, исследования университета Калифорнии в Лос-Анджелесе установили, что у альбатроса большие проблемы с обонянием. Не то что он не может чувствовать запахи. Наоборот. Альбатрос чувствует их очень даже хорошо. Если бы он этого не умел, то заблудился бы на бескрайних морских просторах, так как в поисках пищи для себя и своего потомства он должен преодолевать огромные, просто необозримые расстояния. «Это выглядит приблизительно так, — объясняет руководитель исследований Габриела Невитт, — как если бы вы в жаркий летний день искали мороженое посреди пустыни площадью 160 квадратных километров и жизнь вашего ребенка зависела от того, как быстро вы найдете это мороженое, пока оно не растаяло». Итак, эволюция одарила альбатроса исключительно острым обонянием. Оно, правда, указывает ему путь не к мороженому, а головоногим и рыбам, которыми он питается. Например, альбатрос очень хорошо чувствует определенный запах: диметилсульфид (DMS), вырабатываемый растительным планктоном, а там, где обитает фитопланктон, водится и добыча этой птицы. Обоняние альбатроса ведет его и в другие места. А именно к приманкам и отбросам рыболовной деятельности человека, которые имеют неоспоримое преимущество: чтобы их «поймать», не нужно нырять, что альбатрос делает исключительно плохо. Однако в процессе такой охоты птица часто запутывается в рыболовных сетях и в огромном количестве лески с крючками. Около ста тысяч птиц ежегодно гибнут таким образом, многие из них — альбатросы.