Хайнц Майнхардт - Моя жизнь среди кабанов

Период активной жизнедеятельности кабана очень подробно описан в работе доктора Бридерманна из отдела изучения дичи Эберсвальдского лесного научно-исследовательского института (1971 г.). Бридерманн установил, что если исключить фактор беспокойства, который приносит человек (других врагов у кабанов в Средней Европе нет), то кабаны в вольерах вновь возвращаются к дневной активности. Эти исследования позволяют также сделать вывод, что активный период включает в себя фазы отдыха и движения, которые довольно ритмично чередуются между собой. Установлена также зависимость суточной активности от времени года. Мои наблюдения во многом совпадают с результатами этих очень интересных исследований.

Другой важной причиной неожиданных изменений в суточной активности кабанов является резкая перемена погодных условий. Как раз летом 1976 г., когда была сильная засуха, я получил доказательства, подтверждающие этот вывод. После одного сильного ночного дождя с грозой мои кабаны вдруг в темное время суток вновь повели активный образ жизни. Свой отдых они перенесли на то время, которое обычно проводили на подкормочной площадке. Теперь же в эти часы я постоянно находил их на лежке. Небольшой интерес кабанов к выкладываемым мною кормам говорил о том, что они кормятся ночью.

Я установил, что кабаны по ночам питались дождевыми червями и другими насекомыми, которые теперь составляли главную основу их кормового рациона. В поисках этих лакомств они изрыли граничащие с лесом луга и поросшие зеленой травой лесные дороги, причем проявляли большое искусство в этом занятии. Дождевые черви, спасаясь от влаги, проникающей в их подземные ходы, выползали на поверхность земли. По-видимому кабаны знали по опыту, что темнота и влага заставляют дождевых червей покидать их убежища, а это и делало охоту на них особенно успешной.

Перенос активности кабанов произошел еще раз в октябре, когда лес начали «прочесывать» отряды грибников. Стадо реагировало на их появление очень чувствительно — мгновенно стало вести ночной образ жизни.

Погода и время года определяют не только суточную активность, но и места отдыха кабанов. В зависимости от погоды они постоянно меняют лежки, устраивая их в наиболее целесообразных для отдыха убежищах. Если стоит сухая, теплая погода, звери устраивают лежки в редком лесу. В большинстве случаев они выкапывают для себя в сухом месте небольшие углубления и, не делая никакой подстилки, зарываются в песок. Если же стоит очень жаркая погода, кабаны отыскивают для лежек хорошо продуваемый лес, дающий тень. Мои кабаны в этом случае предпочитали отдыхать в зарослях папоротника, где в считанные минуты можно устроить себе лежку. В жаркие дни 1976 г. я часто сопровождал их к лежкам, чтобы понаблюдать за их поведением. Папоротниковая подстилка имеет двойное предназначение. В течение дня солнце сильно нагревало песок, а остывал он очень медленно. В этом случае подстилка из папоротника, с одной стороны, служит как бы изолятором, а с другой — влажные растения вызывают испарение, что также создает охлаждение. Действие этих факторов усиливалось благодаря тому, что перед приходом на отдых кабаны принимали грязевые ванны и занимали лежки, будучи мокрыми и грязными. Все это давало им желанную прохладу.

В дождливую погоду мне не нужно было подолгу искать мое стадо, так как я знал, что в ненастье кабаны прячутся в густом ельнике. Они лежат там на подстилке из сухой травы, тесно прижавшись к стволам деревьев, что в значительной мере защищает их от дождя.

Интересно было наблюдать, как в местах лежек менялись отношения свиней к чужим поросятам и последних друг к другу. На местах кормежек во время отдыха поросята от разных свиней почти всегда лежат вместе. Свиньи также терпят взаимную близость животных стада. Совсем по-другому они ведут себя в местах лежек. Здесь они строят спальные гнезда на определенном удалении одно от другого. Ни один поросенок не отважится забраться в чужое гнездо. Этот порядок соблюдался всеми кабанами. Только я в самом начале, по своей «необразованности», проявил неуважение к этому порядку, за что подвергся молниеносной атаке и был отброшен на нужную дистанцию. Свинья преследовала меня примерно на расстоянии 4–5 метров, а потом вернулась назад, не обращая больше на меня никакого внимания. Соблюдение этой дистанции было обязательным для каждого члена стада, не говоря уж, конечно, обо мне. В последующие месяцы я строго руководствовался этим правилом и не испытывал больше никаких затруднений, когда находился в местах дневок кабанов.

При закладке лежек кабаны проявляют большую изобретательность и умение приспособиться к обстановке. Если дует холодный северный ветер, они устраивают лежки на южном склоне холма, в затишье. В качестве материала для подстилки в одном случае используют сосновые ветки, а в другом — березовый кустарник или сухие листья, которые сгребают в кучу передними ногами. Это говорит о том, что они не привередничают и постоянно руководствуются принципом целесообразности.

До сих пор не было известно, что эти звери для своих естественных надобностей имеют в охотничьих угодьях постоянные уборные, которые выполняют к тому же одну очень важную функцию — обозначают границы района обитания данного стада. Чужие стада, столкнувшись со своеобразной маркировкой, не пересекают границ этого района. За все годы моих наблюдений я не встретил ни одного чужого кабана в районе моего стада за исключением, конечно, секачей в период гона. Кабаны, не являющиеся членами данного семейного союза, когда им нужно было попасть на кормовое поле, пересекали охотугодье наикратчайшим путем и в большой спешке. Только летом 1976 г. мне вдруг пришло в голову, что я ни разу не видел, чтобы кабаны мочились или испражнялись на моей подкормочной площадке. Теперь у меня проснулось любопытство. Ведь у более чем 60 кабанов должна же была появиться естественная надобность после нескольких часов, проведенных на подкормочной площадке! Но ничего подобного они там не делали. До этого момента я не обращал внимания, когда какая-нибудь взрослая самка или поросенок уходили с подкормочной площадки и скрывались в соседней лесной чаще. На этот раз я пошел следом и установил, что здесь, в ельнике, кабаны оправлялись и все на одном и том же месте. Теперь во время наших многокилометровых переходов я очень внимательно присматривался к такому их поведению и пришел к следующему выводу: кабаньи «уборные» в охотничьем угодье носили постоянный и строго регламентированный характер. Когда звери пересекали эти места, они сразу начинали мочиться и испражняться. Мой интерес еще более возрос, так как я знал, что эти повадки кабанов оставались до сих пор не изученными. Теперь я стал водить стадо. Если я проходил с ним в 40–50 метрах от этих мест (я хорошо теперь знал их), ничего не случалось, но если я вел стадо через «уборную», то все 60 кабанов останавливались и справляли свои «дела». Можно с уверенностью сказать, что такие места оказывают рефлекторное воздействие на оправление естественных надобностей, так же, как это происходит с собаками или другими животными, которые таким способом производят маркировку своих владений.