Милан Даниэл - Тайные тропы носителей смерти

Это означает, что если последний зараженный комар нынешнего сезона передаст инфекцию зайцу, то описанный процесс пройдет в организме зайца, невзирая на приближающиеся холода, поскольку условия для размножения вируса обеспечит постоянная температура тела животного. Вирус в его крови появился бы в такое время, когда сезон комаров кончился, а к будущей весне заяц будет уже незаразным и даже невосприимчивым к новой инфекции, так как в крови у него будет содержаться достаточно много антител.

Но среди теплокровных животных имеются и такие, кто на зиму впадает в особое физиологическое состояние, называемое зимней спячкой. Она сопровождается значительным снижением всех жизненных функций и температуры тела. Во время спячки тело охлаждается до такого уровня, который для не впадающих в спячку животных был бы давно уже смертелен. Только когда условия в убежище становятся такими, что грозят организму гибелью, температура тела ненадолго повышается, иногда животное даже просыпается на короткое время и начинает двигаться, а затем вновь впадает в спячку. Конечно, было очень интересно проследить за тем, что происходит с вирусом Тягиня зимой в организме таких животных.

В Чехословакии наберется не так много млекопитающих, которым свойственна настоящая зимняя спячка. А если еще отбросить тех, у кого нельзя ожидать регулярного контакта с комарами, то остается, по сути дела, только еж. Нетрудно было доказать, что к вирусу Тягиня ежи восприимчивы. И вот в начале зимы подопытные ежи, получив дозу инфекции, отправились зимовать. Правда, вместо вороха листьев и сухой травы, где микроклимат колеблется в зависимости от капризов погоды, ежей ждала клетка с неизменной низкой температурой и кромешной тьмой. Но все равно этот предварительный опыт принес многообещающие результаты. При повторении же опыта все было сделано точь-в-точь как в природе. И речь шла не о каком-то подражании — нет, опыт проводили прямо в пойменном лесу в Южной Моравии. В большой вольере, защищавшей ежей от собак и других вредителей, ежи могли выбирать себе место в разных подготовленных для этого будках с сеном и сухой листвой. Но в ту зиму стояла как раз необычно теплая погода. Холодные дни чередовались с оттепелями. Ежи часто просыпались, и в их организме начинала развиваться инфекция вируса Тягиня, который всегда реагировал на повышение температуры тела животных. В любом случае опыт подтвердил справедливость предположения о том, что развитие вируса тормозится понижением температуры тела и, наоборот, обеспечивается повышением ее. Поскольку не каждое повышение температуры тела обязательно проявляется внешне (например, движением животного), а вирус чутко реагирует на любое изменение ее, некоторые вирусологические результаты казались непонятными. Поэтому был проведен еще один тур опытов с ежами. На этот раз вольеры и будки из пойменного леса под Бржецлавом перенесли под окна вирусологической лаборатории в Крче. В каждой будке имелся термометр, а у каждого ежа под кожу был вшит миниатюрный термометр. Сигналы от термометров каждые две минуты регистрировали самописцы, установленные в лаборатории.

Достать животных для такого опыта нелегко. Их не закажешь в Велазе, как других лабораторных животных, которых вам доставят не только в желаемом количестве, но и надлежащего качества. А получить однородный материал из природы всегда очень трудно. К тому же ежи охраняются законом, так что в данном случае требуется еще и разрешение соответствующего министерства.

Три зимних сезона стучали самописцы, следившие за спячкой здоровых и зараженных в начале зимы ежей, а компьютер сортировал и сопоставлял результаты. Некоторые были весьма поразительны и новы не только для вирусологов. Во время глубокой спячки среди зимы ежи ненадолго просыпались. Пробуждение начиналось с резкого повышения температуры тела — за несколько часов она поднималась на 30–33 °C (например, с 3–4 °C до 34–36 °C). Это сопровождалось сильной дрожью, интенсивным дыханием и учащающимися сердцебиениями. Создавалось впечатление, что животное мучается. После нескольких часов активности еж вновь впадал в спячку, но температура тела понижалась уже не так резко.

Оказалось, что каждый еж — при сохранении определенных общих признаков — спит зимой посвоему. В тех случаях, когда ежи часто просыпались и относительно долго бодрствовали, прежде чем снова впасть в спячку, инфекция вируса Тягиня развивалась в зимний период и уже в это время в крови ежей начинали образовываться антитела. У ежей, спавших глубоким сном и просыпавшихся лишь на короткое время, инфекция проходила очень медленно. Вирус в крови появлялся только во второй половине зимы и оставался в ней вплоть до перехода ежей к активной жизни (в марте-апреле): тогда его количество достигало апогея. А это уже такое время, когда из зимних укрытий вылетают первые комары. Так ежи показывают второй способ, как в наших климатических условиях может пережить зиму комариный вирус Тягиня.

Таким образом, по частям была раскрыта и вопроизведена циркуляция вируса Тягиня в очаге. Зайцы и сходно с ними реагирующие кролики помогли установить также динамику сезонного распространения инфекции в очаге. В пойменном лесу под Дрнголцем, где долгое время изучали природный очаг, весной вблизи от мест обитания комаров появились клетки с кроликами. К началу опыта у кроликов не было и следа от вируса Тягиня, а теперь требовалось через одинаковые промежутки времени проверять их и брать анализ крови. Однако и этому простому опыту не суждено было пройти без осложнений. Подобно смерчу пронеслась по краю губительная эпизоотия миксоматоза — острой вирусной болезни кроликов. И подопытные кролики, прежде чем послужить науке, погибли от миксоматоза. Снова надо было запастись терпением и повторить опыт. Но игра стоила свеч. Этот самый естественный путь подтвердил, что комар Aedes vexans играет главную роль в очаге: вспышка инфекции среди подопытных кроликов точно соответствовала началу сезона комара массового вида. Зная это, нетрудно установить и время, когда с наибольшей вероятностью можно ждать случаев инфекции человека.

* * *

Вопрос о том, какой вред здоровью человека приносит та или иная инфекция, всегда служит основой, а его решение — венцом любого исследования. Поэтому он, разумеется, был в числе первых вопросов, возникших вместе с открытием вируса Тягиня, и решался одновременно со всеми другими вопросами. Мы же заключаем им наш рассказ, ибо конец — делу венец. Тот венец, о котором только что сказано. В многостороннее изучение вируса Тягиня включился ряд специалистов. Отдельные работники взаимно дополняли друг друга, отправлялись от достигнутых результатов, обменивались опытом и даже входили в состав разных рабочих групп. Основную часть работ по изучению природной очаговости и определению взаимоотношений вируса, переносчиков и животных-резервуаров выполнили пражские сотрудники Паразитологического института Академии наук, работавшие в летние сезоны в полевой лаборатории в Валтице под Бржецлавом, находясь в тесном контакте с южноморавским очагом. В решении вопроса, касающегося отношения вируса к здоровью человека, ведущая роль принадлежала работникам Института эпидемиологии и микробиологии в Братиславе. Связующим звеном обеих групп служили именно Валтице, где в местной больнице, одной из старейших в Чехии, были просто идеальные условия для работы. В больницу поступали пациенты из населенных пунктов, расположенных на границе массива южно-моравских лесов. Директором больницы и главврачом терапевтического отделения был Ф. Слука, уже заслуживший признание своими исследованиями на местности во время эпидемий туляремии (болезнь грызунов, переходящая и на людей).