Жан Дорст - До того как умрет природа

Многие из тех, кто исходит только из соображений экономической рентабельности, считают, что зоны, оставленные под Целину, не приносят никакой выгоды, кроме радости, которую они доставляют запоздавшим родиться «друзьям природы», в наш век, когда извлечение немедленного дохода стало безусловной необходимостью. Это особенно характерно для Африки, где для местных жителей крупные животные не представляют интереса с эстетической точки зрения 10. Они смотрят на огромные пространства только как на земли, которые могли бы служить пастбищем, считая бродящие по ним стада диких животных досадной «неприятностью». Таково, например, положение в Восточной Африке, где национальному парку Альберта (Конго, Киншаса) с самого его основания угрожают стада домашних животных, надвигающиеся с оскудевших пастбищ Руанды.

Такое же положение наблюдается и в национальном парке Серенгети, значительная часть территории которого была отдана под пастбища племенам масаи в ущерб поголовью диких копытных, которое было одним из наиболее сохранившихся и наиболее хорошо представленных во всей Африке. Бесспорно, эта политика противоречит интересам охраны природы и диких копытных животных, которым необходимы огромные пространства для сезонных миграций.

Нельзя, однако, забывать о том, что в былые времена колониальные власти часто лишали местных жителей права на охоту и, таким образом, крупные звери, казалось, предназначались только для европейцев, которые устраивали для себя заповедники дичи. Многие африканцы и сейчас еще смотрят на национальные парки и заказники как на пережиток колониализма. И в силу этого им кажется, что, если они хотят превратить Африку в современную страну, им необходимо отделаться от диких животных.

Уничтожение диких копытных на Африканском континенте усиливалось по мере усовершенствования видов оружия и непрерывного развития транспортных средств и путей сообщения, что облегчало сбыт продуктов охоты. В результате на большей части Африки крупная дичь подверглась методическому уничтожению и даже полному истреблению. Немало способствовало этому и то обстоятельство, что копытных животных считают переносчиками различных болезней, в том числе сонной болезни, поражающей людей и скот. А так как предупредительная дезинсекция (в основном уничтожение мухи цеце) не дала удовлетворительных результатов, то единственным средством борьбы было признано уничтожение вирусоносителей, то есть диких копытных. В странах Восточной Африки началась кампания по систематическому истреблению крупных млекопитающих на огромных пространствах 11. Не впадая в преувеличенный пессимизм, можно предсказать, что через несколько лет в Африке не останется ни одного дикого копытного за пределами парков и заповедников. Уже в 1950 г. в Уганде, «по-видимому на большей части территории, дичь за пределами заповедников была почти истреблена» 12.

Мы говорили в основном об Африке, но подобные, может быть, несколько варьирующие факты повторяются и на всех остальных материках: повсюду освоение земель под поля и пастбища для нужд возрастающего народонаселения и для замены земель, истощенных неправильными методами ведения сельского хозяйства, производится за счет территорий, где обитают крупные дикие млекопитающие, которых в конце концов таким способом могут просто «удушить».

Но, ратуя за охрану дичи, нельзя считать, что наилучший способ сохранения животных, и в частности крупных животных, состоит в том, чтобы предоставить полную свободу развитию их популяций. В течение долгого времени преобладал упрощенческий взгляд, согласно которому достоинство заповедника якобы измеряется количеством населяющих его животных. Это порождало ситуации, опаснейшие и для животных, которым хотят оказать покровительство, и для их местообитаний, так как не многие заповедники и даже большие национальные парки представляют собой экологические единства, достаточно обширные для того, чтобы равновесие в них могло поддерживаться естественным путем.

Приведем в качестве примера случай с чернохвостым оленем, обитающим на плато Кайбаб на северо-западе Аризоны, в окрестностях Большого каньона Колорадо (рис. 68). В 1906 г. эта зона была объявлена федеральным заповедником и охота в ней была категорически запрещена, а поскольку оленей там было немного (вероятно, их численность ограничивала охота и хищники — пумы, волки, койоты и рыси), все хищники в заповеднике подлежали истреблению. Вскоре численность оленей, ко всеобщему удовольствию, стала возрастать быстрыми темпами. Популяция, насчитывавшая в 1906 г. 4 тыс. особей, к 1925 г. включала в себя уже 100 тыс. (Rasmussen, 1941). Этот огромный прирост немедленно повлек за собой истощение пастбищ и деградацию местообитания. Олени, особенно зимой, стали голодать, и вскоре среди них начался падеж. Они гибли от различных заболеваний и паразитарных болезней, истинной причиной которых было недоедание. К 1930 г. в живых осталось только около 20 тыс. оленей, а к 1940 г.— около 10 тыс. Этот пример, бесспорно, доказывает, что концепция «охраны природы» в слишком прямом своем приложении входит в противоречие с подлинными интересами тех животных, которым хотят покровительствовать. В зависимости от своей предельной емкости территория может прокормить лишь

Рис. 68. Изменения численности популяций чернохвостого оленя (Odocoileus hemionus) на плато Кайбаб (Rasmussen, 1941).

определенное количество особей соразмерно с кормовыми ресурсами. Стоит только численности превысить границы предельной емкости, катастрофа становится неизбежной; оскудение растительного покрова, эрозия почв, опустошительные эпизоотии — таковы самые наглядные ее проявления.

Столь же ошибочная концепция преобладала до очень недавнего времени и по отношению к крупным млекопитающим в зонах, где разрешается охота. Принято считать, что допустима лишь охота на самцов (поскольку у большинства крупных копытных существует полигамия 13, способность к воспроизводству вида в данном случае не страдает). По кодексу охотничьей чести на человека, застрелившего самку, смотрят уже не как на охотника, а как на разбойника. Если такой взгляд был оправдан (и оправдан еще и сейчас) в зонах, где численность дичи опустилась ниже известного уровня, то для зоны нормального охотничьего промысла это — величайшее заблуждение. Неправильное администрирование такого типа имело место, в частности, в США, где был издан знаменитый Закон самцов (Buck Law) — закон, действующий и поныне во многих штатах и запрещающий отстрел самок оленей. Это чрезмерное покровительство привело к излишнему размножению оленей и деградации их местообитаний. До катастрофы, подобной той, что произошла на плато Кайбаб, дело не дошло, но в большей части западных штатов наблюдалась высокая смертность оленей как прямое следствие чрезмерного увеличения их численности. В результате популяции поредели и интересы охотников пострадали.