Леван Чхаидзе - Формула шага

Павловское учение некоторыми физиологами понималось слишком узко и прямолинейно, а все, что не укладывалось в эти определенные рамки, огульно объявлялось «антипавловским» — читай «антинаучным».

Достаточно сказать, что в число «антипавловцев» попали, например, такие крупные ученые, в свое время сотрудничавшие с великим русским физиологом, как Л. А. Орбели, И. С. Бериташвили. Не обошла «чаша сия» и Н. А. Бернштейна.

Тут нужно учитывать следующее. Николай Александрович действительно не принадлежал к школе ученых, воспитанных Иваном Петровичем Павловым. Если попробовать отыскать логические, исторические корни направления в науке, созданного Бернштейном, то они идут от И. М. Сеченова, через А. А. Ухтомского. Это вполне самостоятельная и, как показывает современное развитие нейрофизиологии и таких молодых наук, как кибернетика, биокибернетика, чрезвычайно перспективная и продуктивная ветвь науки.

Между прочим, уже первые исследования, проведенные Н. А. Бернштейном, его методология, привлечение математического аппарата для решения проблем физиологии — а ныне привлечение математического аппарата для решения проблем биологии дело вполне обычное и нормальное — вызвали положительную оценку Ухтомского. Он прямо, например, сказал, что ни один метод регистрации двигательных реакций организма не дает такой полноты и объективности, как метод циклограмметрический, и ни один прежний метод изучения двигательных реакций не обладает такой наглядностью и точностью, как метод циклограмметрии.

Н. А. Бернштейна, следовательно, было бы неправильно рассматривать как «павловца». Однако разработка ряда фундаментальных теоретических положений проводилась им с позиций, близких в философском отношении к тем, на которых стоял И. П. Павлов. В то же время Н. А. Бернштейн не скрывал своего критического отношения к определенным элементам павловской теории нейродинамики.

До того, как он сформулировал свои взгляды на управление движениями, существовало несколько теорий этого явления. Наиболее распространенной была теория «динамического стереотипа» — цепочки установившихся последовательных рефлексов.

Вот что он писал (уже в 1960 г.) по этому поводу, рецензируя одну из рукописей Л. Чхаидзе:

«Кстати сказать, первично у Павлова — до распространительных толкований — этот термин обозначал только стойкую цепочечную последовательность разных затверженных (отдельных) реакций...»

Но это далеко не все. Если оставить в стороне почти полное отсутствие новейших данных и особенно какого-либо биомеханического анализа явления (чем «чистая» физиология никогда не занималась), то сразу бросается в глаза, что при таком подходе к вопросу вся тренировка превращалась в пассивный процесс повторения движения и центральной нервной системе отводилась роль лишь центрального «собирателя» и «переключателя» рефлексов. Нетрудно видеть, насколько это отличалось от выводов Н. А. Бернштейна, считавшего, что, напротив, центральная нервная система активно строит управление движением, не только непрерывно корригируя его ход — о чем говорил еще Сеченов,— но что, пожалуй, важнее, иерархически организует управление отдельными элементами движения, в зависимости от их механической сложности и психологической важности, отправляя к определенным участкам головного мозга. Все это было доказано не только биомеханическими, анатомическими и физиологическими данными, но и филогенезом — эволюционным развитием центральной нервной системы человека и онтогенезом — развитием отдельных организмов и названо «уровневой теорией управления двигательными навыками». (Между прочим, принцип управления движениями несколькими иерархически соподчиненными кольцами сейчас признается большинством ученых, работающих в этой области. Смысл подобного управления в том, что каждое из колец регулирует известную часть структуры движения, подчиняясь, однако, более высоким — и так до уровня управляющего смысловой частью движения.)

Мы позволили себе процитировать строки из предисловия Н. А. Бернштейна к книге «Координация произвольных движений человека в условиях космического полета», которое были написано в 1965 году, за год до смерти ученого.

«Теория рефлекса (по схеме дуги) считала возможным рассматривать этот механизм как основной кирпич, из монтажа которого с другими подобными следует надеяться построить полную теорию поведения. Эта уверенность в особенности укрепилась после павловского открытия феномена условных замыканий, т. е. весьма гибких переключений рефлекторных дуг безусловных рефлексов. Рефлекс по схеме дуги — это ведь в самой строгой форме модель закона причинности: раздражение и его путь по афферентной полудуге (нервным волокнам, по которым возбуждение передается к центральной нервной системе) — причина; реакция и путь ее следования по эффективным нейронам — ее обязательное следствие. Отсюда вытекало, во-первых, что все преобразование благоприобретенных рефлексов, все накапливаемые в течение жизни условные замыкания целиком определяются теми воздействиями из среды, которые сообщаются мозгу по афферентной полудуге, т. е. что организм фактически идет на поводу у среды и ее воздействий. Во-вторых, это давало повод к формулировкам, которыми широко пользовался И. П. Павлов: жизнь есть взаимодействие организма со средой и притом уравновешивание с этой средой. И то бесспорное обстоятельство, что хотя бы посредством движений организм не просто взаимодействует со средой, а активно воздействует на нее, добиваясь изменения ее в потребном ему отношении; и тот факт, что жизненная динамика только и возможна, когда есть налицо недоуравновешенный остаток, говорят против этих прежних формулировок. Не равновесие со средой и не уравновешивание с ней определяют жизнедеятельность и поведение каждого организма, а та модель потребного ему будущего, которая является двигателем того или другого и повинуясь которой организм, можно сказать, не придает значения тому, приходится ли в направлении к намеченной цели двигаться по течению или против течения. Он движется всю свою жизнь, несмотря ни на какое «течение» в воздействующей на него среде.

Очень характерным в рефлекторной теории пробелом, прямо обусловленным неприятием в расчет вопроса «для чего», является трудность трактовки в ее рамках важнейшей функции — обобщения ... Обобщение есть ярко положительный, существенный для индивида комплекс механизмов. Собственно говоря, никакой благоприобретенный (условный) рефлекс при самой тонкой его дифференцировке не обогащает сам по себе жизненного опыта особи, оставаясь чем-то эпизодическим и не включенным ни в какую классификацию, пока не начнет функционировать процесс обобщения. Этот процесс всегда активен : его классифицирующая функция возможна не иначе как при наличии направляющих для классификационного отнесения; а эти направляющие могут найти объяснение своего происхождения только по линии вопроса «для чего»...