Ирина Яковлева - По следам минувшего

Во-первых, скелеты-крепости, которыми обзавелись кораллы, губки, археоциаты и конулярии.

Во-вторых, скелеты подвижные — домики. Их «выбрали» моллюски и хиолиты.

В-третьих, скелеты-доспехи, в которые принарядились трилобиты и раки.

Трудно сказать, почему те или иные организмы получили тот или иной скелет. Но точно известно, что именно скелет и определил их дальнейшую судьбу.

Так, губкам и археоциатам «достался» скелет-арматура, скелет-каркас. Сложное переплетение балок и стержней, вроде остова современного дома из железобетона. Такой дом уже сам по себе располагает к оседлой жизни. А домоседы мало меняются. Разве что больше усложняют конструкции своих домов.

Примерно та же судьба и у кораллов. У них уже не просто дома, а дома-крепости, с прочными известковыми стенами. Кораллы любят селиться вместе и образовывать целые города со множеством причудливых башен и башенок, в которых проводят свой век бесчисленные поколения их мягкотелых обитателей. Время от времени с вершин башенок отрываются прозрачные студенистые купола. Это гидромедузы. Они плывут, величаво покачивая бахромой, в океанские дали. Так для оседлых животных решается проблема расселения. Где-нибудь личинка этой гидромедузы осядет на дно и даст начало новой колонии коралловых полипов. Так будет основан новый подводный город.

Коралловый город поначалу кажется городом только для своих. Ведь из каждой «бойницы» выглядывают стрекательные щупальца, жгучие, как крапива. На самом деле этот город приютил разные «слои населения». В его лабиринтах нашли пристанище водоросли, черви, моллюски и многие другие животные.

Такое сообщество взаимовыгодно. Водоросли снабжают коралл кислородом. А обилие пищи привлекает моллюсков и червей. Коралловый город живет своей сложной жизнью.

Дом моллюска тоже всегда при нем. Но это скорее кибитка кочевника. Двигаться в случае необходимости могут почти все моллюски, но некоторые из них — настоящие путешественники. Раковина не только не мешает им, а даже помогает. Недаром Жюль Верн назвал подводный корабль капитана Немо «Наутилусом» и снабдил его девизом: «Подвижное в подвижном». Ведь наутилус — это моллюск, и первые наутилусы появились как раз в те времена, о которых мы сейчас говорим. Они жили в конических раковинах, похожих на шапку звездочета. Сам моллюск сидел в переднем конце раковины, и чем больше он рос, тем длиннее становилась его раковина, а тело переселялось все вперед и вперед. Но свободное помещение даром не пропадало. Оно было разделено на множество водонепроницаемых отсеков, через которые проходила воздушная трубка. При помощи этой трубки моллюск мог регулировать давление воздуха в отсеках. Домик таким образом превратился в батискаф. Он не только ничего не весил, но еще и поддерживал тело моллюска в воде. Таким образом, моллюски ничего не потеряли в движении. Теперь одни из них могли плавать как ракеты, выбрасывая струи воды из жаберной полости, а некоторые — просто двигая щупальцами. Но таким кораблем-раковиной нужно было управлять. И у головоногих моллюсков развиваются органы чувств — глаза и головной мозг, равного которому нет ни у одного беспозвоночного животного. Началась долгая и славная история головоногих моллюсков, которая продолжается и по настоящий день.

А теперь посмотрим, какой «костюм» достался ракам и трилобитам — этим первым членистоногим животным на Земле. Они активно движутся, могут ползать, плавать, а трилобиты даже сворачиваются в клубок в случае опасности. Наружный скелет-панцирь не то что не мешает движению — движение без скелета было бы для них невозможно. Эти животные первыми используют для передвижения ноги. Ноги-ходули, ноги-весла. На ватных ногах не пойдешь: ноги должны иметь жесткую опору. Опору для мускулов дает скелет из хитина. Хитин — это твердый слой, который выделяется клетками животного, что-то вроде органической пластмассы. Хитин покрывает все тело животного, от кончика хвоста до кончика усов. В нем нет просветов, но есть сочленения, где слой более тонок и может гнуться. Такой скелет дает много преимуществ его владельцу. Он защищает от врагов, не мешает двигаться, сохраняет постоянную форму тела. Но у него есть недостаток. Он не может расти. Если членистоногие не хотели навсегда остаться маленькими, у них был только один выход: сломать панцирь, быстро вырасти и сделать новый, по росту. Но дело это не простое. Без своих надежных лат они совсем беспомощны, и любая случайность может их погубить. Это одна из причин, почему членистоногие никогда не были особенно большими. Исключение составляют только ракоскорпионы. Было время, когда они стали настоящими морскими чудовищами в три метра длиной. Клешни и челюсти сделали их властелинами древнего моря, грозой моллюсков и трилобитов. Но о них речь впереди.

Головоногий моллюск

Обитатели силурийского моря.

570 миллионов лет назад, с появлением скелетных организмов, кончилась туманная предыстория жизни и началась история, зримая и документальная. Словно вспыхнул свет рампы. Высветились монументальные декорации. Актеры в красочных костюмах повели замысловатый и захватывающий сюжет с превращениями, погонями и батальными сценами. Тут-то в затихшем зале обычно и раздается громкий шепот любознательного зрителя: «А где же здесь наши?» Ведь должны, обязательно должны во всякой порядочной истории действовать «наши», за кого можно болеть, кому от души хочется сочувствовать и желать победы.

В нашей истории в роли такого любознательного зрителя оказались биологи-дарвинисты, когда в середине прошлого века они приступили к составлению человеческой родословной. И выглядели они чуть ли не простаками: ведь для большинства людей тогда история человечества начиналась, согласно христианской догме, с Адама и Евы, то есть примерно 4–6 тысяч лет до нашей эры.

Потомками Адама и Евы собственно и ограничивался круг «наших». Ведь, согласно библии, все другие существа были сотворены отдельно и независимо. Знаменитый биолог граф Бюффон, правда, попытался расширить этот круг, включив в него и обезьян в качестве «опростившихся» потомков Адама и Евы, но вскоре отказался от своей кощунственной идеи.