Николай Курчанов - Антропология и концепции биологии

Хотя проблема видоспецифического, генетически детерминированного поведения была подробно рассмотрена в предыдущей главе, один пример может быть исключительно наглядным для понимания роли биологического фактора в психике человека. Сенсационное открытие в 1955 году у крыс «центра удовольствия» в гипоталамусе стимулировало проведение исследований в этом направлении. Было показано, что обезьяны и человек также имеют «центр удовольствия» и способны отказаться от самого необходимого для поддержания жизни ради стимуляции этого центра. У человека «поощрительная система» (ее функционирование во многом связано с выделением нейромедиаторов норадреналина, дофамина и др.) решающим образом влияет на поведение. Необратимость патологического поведения наркоманов связана именно с постоянным стимулированием «центра удовольствия» (Хамори Й., 1985). Открытие неконтролируемого доступа к поощрительной системе, совершенного в ходе развития цивилизации (а в природе эта система находится под строгим контролем) имело катастрофические последствия. «Психофармакологическое будущее» человека – излюбленная тема писателей-фантастов.

Таким образом, вполне возможно, что в эволюции психики человека сфокусировались несколько самостоятельных негативных явлений: неадаптивность филогенетического наследия человека в условиях цивилизации, «выключение» естественного отбора, «кризис сложности», гипертрофия функции, прогрессирующая невротизация, манипулирование психикой. Неудивительно, что весьма популярным стало выражение английского философа и писателя А. Кестлера (1905–1983): «Человек – ошибка эволюции». В русле этого изречения сформировался гигантский поток литературы (научной, научно-популярной, художественной), демонстрирующей нерациональность поведения человека.

Признание эволюционных истоков психики человека не объясняет возникновения Сознания – второй величайшей загадки природы наряду с явлением Жизнь . Иногда сознание представляют «целью» эволюции психики. Однако такой взгляд можно охарактеризовать как телеологическую ошибку, т. е. убежденность в том, что признаки изменяются ради какой-то изначальной цели. Склонность к телеологическим ошибкам – побочный продукт эволюции умственных способностей человека.

Что такое сознание? Общепринятого определения нет, хотя под этим словом обычно понимается «высшее проявление» психики, связанное с абстракцией, с отделением себя от среды (Александров Ю. И., 1997). Согласно П. В. Симонову (1926–2004), сознание есть оперирование знаниями, т. е. способность к направленной передаче информации в виде условных абстрактных символов (Симонов П. В., 1987). Ключевым атрибутом сознания является ощущение собственного «Я», которое хорошо проверяется узнаванием себя в зеркале (Eccles J., 1980). Нет никаких доказательств, что сознание является закономерным этапом развития психики. Нобелевский лауреат Дж. Экклс считает, что сознание – это побочный продукт эволюции неокортекса (Eccles J., 1989).

В англоязычной литературе обычно выделяют понятия: consciousness (сознание), awareness (осознание), self-awareness (самосознание) – однако четких определений каждого понятия также нет. Сюда можно добавить и такие термины, как mind (разум), intelligence (ум), intellect (интеллект), без четких границ для каждого из них.

Необычайно широк спектр научных представлений по поводу наличия сознания у животных – одной из острейших проблем в истории биологии.

Сразу необходимо отметить, что даже способность животных сообщать о своих действиях и подражать действиям других еще не означает наличия сознания. Подражание животных друг другу может быть следствием генетически детерминированной активности, а не высокого интеллекта (Мак-Фарленд Д., 1988). Так, привлечение к пище или, наоборот, избежание ее мы можем наблюдать у самых разных животных.

Передача информации от одного поколения к другому негенетическим путем зависит от способности к обучению. Как связана эта способность с сознанием? Простым формам поведения животные обучаются вследствие условий их воспитания. Благоприятные для такого воспитания чувствительные периоды обычно приходятся на самые ранние этапы жизни. В это время и перенимаются навыки от своих родителей. Если критический период не был использован для научения, то в дальнейшем животные обычно уже не могут освоить данное действие. Поэтому на вопрос о связи простых форм обучения с сознанием нужно ответить отрицательно.

Сложность вопроса наличия сознания может продемонстрировать пример, приводимый известным этологом Д. Мак-Фарлендом. У людей с повреждением участков мозга, связанных с опознанием зрительных сигналов, происходит рассогласование между осознанным и неосознанным восприятием. Эти люди заявляют, что они ослепли и не видят предметов, но когда их просят показать их, они делают это весьма точно, поскольку другие участки мозга, участвующие в обработке зрительной информации, у них действуют нормально (Мак-Фарленд Д., 1988).

В настоящее время многие ученые допускают наличие мышления или даже сознания (при всей неопределенности этого термина) у животных, особенно у человекообразных обезьян, о чем уже говорилось в предыдущих разделах. Анализ орудийной деятельности в западно-африканской популяции шимпанзе заставляет считать, что она имеет не инстинктивный и не условно-рефлекторный, а достаточно сознательный характер, обнаруживая явные черты планирования (Козинцев А. Г., 1997). Для отличия от мышления человека советский физиолог Л. В. Крушинский (1911–1984) предложил термин «рассудочная деятельность» как способность животного связывать явления внешнего мира в определенные закономерности и оперировать ими для формирования программ адаптивного поведения (Крушинский Л. В., 1986).

Долгое время в науке господствовала идея наличия в головном мозге «командного центра», управляющего остальными отделами. Однако затем она была заменена концепцией «модульного мозга», согласно которой мозг имеет свои единицы переработки информации – модули. Модули, состоящие из функциональных единиц – колонок нейронов, в свою очередь, группируются в более крупные зоны.

Поскольку процесс переработки информации проходит параллельно по многим каналам, деление коры мозга на зоны несколько условно. В зависимости от получаемой в данный момент информации модули могут перераспределяться между различными зонами. Поэтому повреждения коры мозга часто не уничтожают какую-либо функцию, а только ухудшают ее. Процесс восстановления зависит от способности модулей и их подгрупп к новому объединению. Для анализа сознания здесь может быть важно то, что для абстрактного заключения необходима деятельность всей «распределительной» системы мозга в целом (Блум Ф. [и др.], 1988). Не стоит тратить усилия на поиски «центра сознания».