Шон Кэрролл - Приспособиться и выжить!

Лысенко был занят проверкой идеи о том, что растения северных широт, в частности горох, могут переживать зиму и готовить почву к весенним посадкам хлопчатника. Лысенко повезло, поскольку первая зима оказалась достаточно мягкой и эксперимент прошел удачно. Газета «Правда» сделала из этого сенсацию, Лысенко был назван «босоногим профессором», у которого «теперь есть последователи, ученики, опытное поле, куда зимой приезжают светила агрономии, стоят перед зелеными полями станции, признательно жмут ему руку». Этот простой крестьянин хорошо понял всю силу пропаганды. Эксперимент, однако, повторить не удалось, и следующей зимой урожай гороха погиб.

Затем Лысенко заинтересовался яровизацией — методом получения урожая озимых культур путем выдерживания семян летнего урожая при пониженной температуре. «Правда» вновь писала о Лысенко, когда его отец посеял такие семена на опытном участке в своей деревне. Газета сообщала о необычайном успехе «эксперимента», называя его «невероятным открытием… подтвержденным выдающимися экспериментальными результатами», «перспективы которых так широки, что не могут быть оценены немедленно». На основании архивных данных Валерий Сойфер утверждает, что сообщения о большом урожае были ложью, а мотивы этой лжи объясняет следующим образом:

Они разом уверовали в могущество чуда и решили, что жар-птица у них в руках и их не бес попутал, прельстив возможностью замены реальной (и серьезной) работы мифами, якобы способными разом решить все проблемы. Но мифами была пронизана вся советская жизнь, все ожидания близкого наступления коммунизма, светлое будущее грезилось не во сне, а в ближайшей перспективе. В связи с этим очень подходили и личности передовиков — простых людей, «рожденных сказку сделать былью».

Лысенко активно пропагандировал яровизацию и был выдвинут на должность руководителя лаборатории яровизации только что созданного Института селекции и генетики в Одессе. Здесь он начал развивать теорию, объясняющую суть процесса. Он заявил, что изменения в наследственности растений происходят в ответ на изменения окружающей среды. Эта идея была абсолютно ламаркистской, поскольку подразумевала, что организмы могут передавать потомству признаки, приобретенные на протяжении их жизни. Эта теория была очень созвучна советской философии, ведь она утверждала, что природе и человеку можно придать какую угодно форму незвисимо от истории или наследственности.

Но идеи Лысенко шли вразрез с открытиями быстро развивающейся генетики. И жребий был брошен. Конфликт между Лысенко и генетиками, включая бывшего руководителя Лысенко Вавилова, определил развитие советской биологии на 10 лет вперед.

Популярность Лысенко росла. Народные комиссары и партийные функционеры слышали лишь то, что хотели услышать, и подчиненные Лысенко быстро научились поставлять ему только те результаты, которых он ждал. Под его руководством была запланирована крупномасштабная программа яровизации многих культур, причем без каких-либо предварительных исследований. Прежде чем потеря одного урожая была зарегистрирована, уже высевали новую культуру. Положительные результаты, о которых докладывал Лысенко, часто были основаны на небольших выборках, на неточных и/или сфальсифицированных данных, почти всегда — без проведения контрольных экспериментов.

«Успехи» Лысенко создали серьезные проблемы для селекционеров, применявших для выведения новых сортов растений генетические методы. Небольшой, но постоянный приростурожайности, получаемый селекционерами, не удовлетворял партийных боссов, которые требовали немедленных и весомых результатов.

Конфликт между Лысенко и его сторонниками, выдававшими немедленные «практические» результаты, с одной стороны и теми, кто занимался «чистыми исследованиями» на дрозофилах, с другой быстро нарастал. Оказалось, что «проблема» генетики не только в том, что она отвлекает от насущных нужд советского сельского хозяйства, но и в том, что она является несостоятельным и, хуже того, реакционным и буржуазным направлением. Генетические исследования показывали, что развитие природы и человека ограничено наследственностью, а это шло вразрез с советской философией.

Лысенко стал любимцем партии и многократно встречался с партийными лидерами. Выступая перед колхозниками в Кремле в 1935 г., он заявил: «И в ученом мире, и не в ученом мире, а классовый враг — всегда враг, ученый он или нет». Сталин зааплодировал и воскликнул: «Браво, товарищ Лысенко, браво!»

Одобрение Сталина еще больше подняло авторитет Лысенко и воодушевило его, и его нападки на генетиков усилились. «Новая теория» наследственности, выдвинутая Лысенко, отвергала существование генов и самовоспроизводящегося наследственного материала.

Противостояние с генетиками становилось все более открытым и злобным. К дискуссии присоединились партийные лидеры, связавшие работу генетиков с растущей угрозой фашизма и нацизма. Один из наркомов [20] Эти слова принадлежат наркому земледелия Я. А. Яковлеву. — Прим. перев. назвал генетику «служанкой ведомства Геббельса», имея в виду гитлеровское министерство пропаганды.

При этом результаты сельскохозяйственной деятельности Лысенко были катастрофическими. Урожайность яровизированной пшеницы оставалась низкой, производство овощей сократилось, а картофельная программа не дала желаемых результатов. Гибель урожая усугубляла проблему постоянной нехватки продовольствия. Генетики утверждали, что если бы академик Лысенко уделял больше внимания принципам современной генетики, это облегчило бы его работу, что, отвергая генетику и генетические основы селекции, он не предлагает взамен ничего нового.

В 1939 году Центральный Комитет партии санкционировал «открытую» дискуссию между двумя противоборствующими лагерями. Бывший руководитель и сторонник Лысенко Николай Вавилов сказал следующее: «…позиции Лысенко находятся в противоречии не только с группой советских генетиков, но и со всей современной биологической наукой… Под названием передовой науки нам предлагают вернуться, по существу, к воззрениям, которые пережиты наукой, изжиты, то есть к воззрениям первой половины или середины XIX века… то, что мы защищаем, есть результат огромной творческой работы, точных экспериментов, советской и заграничной практики».

Лысенко же отвечал, что не признает менделизма, а формальный менделизм-морганизм не считает наукой.

Философ Павел Юдин добавил, что преподавание генетики в средней школе должно быть запрещено.

Спустя месяц после этого собрания Сталин вызвал к себе Вавилова. Когда ученый попытался объяснить вождю научные основы своих исследований, Сталин никак не отреагировал и вскоре распрощался с ним.