Эдмунд Уайт - Первые люди

Кое-кто из ученых считал отсутствие окаменевших остатков промежуточных человекоподобных обезьян доказательством того, что их вообще никогда не существовало. Некоторые из убежденных поклонников Дарвина впадали в другую крайность и сочиняли для человека прихотливые родословные, восполняя энтузиазмом отсутствие фактов. Даже сторонников эволюционной теории подавляло изобилие генеалогических дерев, которые составляли соперничающие знатоки, не скупясь на воображаемых обезьяноподобных предков со звучными греческими и латинскими названиями.

Эти жаркие споры, а иной раз и свары по поводу происхождения человека продолжались и тогда, когда Эжен Дюбуа завершил свое образование и начал преподавать анатомию в Королевской нормальной школе в Амстердаме. Как специалиста, его не могла не увлечь полемика на переднем фронте тогдашней науки, и он с большим интересом рассматривал генеалогические древа, которые то и дело печатали научные - и не только научные - журналы. Однако он с самого начала отдавал себе отчет в том, что одних умозрительных теорий, выношенных в тиши кабинета, еще недостаточно для того, чтобы проникнуть в отдаленное прошлое человека. Его место в общем ходе эволюции можно определить, лишь когда кто-нибудь найдет окаменевшие остатки первобытного существа, которое было несомненным предшественником человека.

Когда Эжену Дюбуа исполнилось 29 лет, он отправился на поиски такой окаменелости. Он был уже преподавателем Амстердамского университета, но, к большому недоумению и огорчению своих коллег, отказался от столь многообещающей карьеры и уехал на Суматру, в диких дебрях которой он, по его словам, рассчитывал найти разгадку тайны происхождения человека. Факультетские светила грустно покачивали головами, пытаясь отговорить талантливого и во всех отношениях достойного молодого человека от подобного безумия, но тщетно: в 1887 году Дюбуа уехал в Индонезию и положил начало крупнейшим розыскам в истории науки - розыскам предков человека.

За сто без малого лет, которые миновали с тех пор, было найдено довольно много окаменевших черепов и разных костей наших древних пращуров, но лишь в самые последние годы ученым удалось разобраться в этих материалах и создать на их основе ясную и стройную картину. Теперь известно, что первые истинные люди составляли один вид - Homo erectus (человек прямоходящий) - и что они произошли около миллиона лет назад от более обезьяноподобного рода, носящего название Australopithecus (австралопитек). В настоящее время существуют общепринятые методы, например сравнение зубов или объема черепной коробки, которые позволяют определить, принадлежал ли окаменевший череп человеку или какому-то обезьяноподобному его предшественнику, и разработаны точные способы датирования окаменелостей. Но в те первые годы поисков каждая обнаруженная окаменелость не столько разрешала прошлые вопросы, сколько порождала новые, и тот, кто находил череп, спешил объявить, что им открыт еще один вид древнего человека. Так, человеческие окаменелости, найденные на Яве, под Пекином и под Гейдельбергом, получили свои особые места в схеме эволюции человека, а также особые названия по местности, где их нашли. Действительно, между яванским, пекинским и гейдельбергским человеком, а также другими человеческими предками существуют некоторые тонкие анатомические различия, но в настоящее время все они рассматриваются как разбросанные по всему миру представители одного вида - человека прямоходящего. Различия между ними признаны второстепенными - примерно такими же, какие в настоящее время существуют между отдельными расами современного человека. Конечно, теперь, задним числом, когда все эти окаменелости можно положить рядом для сравнения, убедиться в их близком родстве не составляет труда. Но первым энтузиастам, разыскивавшим окаменелости, не на что было опереться, кроме своих лопат и логических построений, а путь к открытию изобиловал ложными разветвлениями и неожиданными поворотами.

Когда Эжен Дюбуа принял свое знаменательное решение отправиться на поиски окаменелостей, его манил вовсе не первый человек. Он рассчитывал найти остатки "недостающего звена" - существа, которое объединяло бы в себе черты человекообразной обезьяны и человека, а потому явилось бы доказательством родства между ними. Во многих отношениях детство Дюбуа отлично подготовило его для выполнения взятой им на себя задачи. Он родился в 1858 году в маленьком голландском городке Эйсдене и мальчиком целые дай напролет бродил по окрестным лугам и лесам или исследовал берега реки Маас. Хотя его семья была достаточно религиозной (одна из сестер Эжена постриглась в монахини), нетерпимое мещанское благочестие было ей чуждо. Отец Дюбуа, провинциальный аптекарь, пробудил в мальчике интерес к естественным наукам и научил его латинским названиям всех деревьев, кустов, трав, мхов и лишайников, произраставших в их краях. Юный Дюбуа даже предпринимал поиски окаменелостей в соседней известняковой каменоломне. Карманы мальчика, как вспоминал кто-то из его родственников, всегда были набиты камнями, кроличьими черепами и скелетами всяких мелких зверушек. Дюбуа поступил на медицинский факультет, но, окончив его, предпочел академическую карьеру врачебной практике. В течение шести лет он читал лекции и ничем не выдавал сумасшедшей мечты, которая завладевала им все больше и больше. Он штудировал все новейшие научные публикации о происхождении человека, строил собственные гипотезы и постоянно возвращался к мысли, что где-то должна скрываться окаменелость, которая положит конец умозрительным размышлениям, раз и навсегда все прояснив. Но где?

Свою детективную работу Дюбуа начал с того, что проанализировал все факты, которые ему удалось отыскать в книгах и журналах. Важной подсказкой могли послужить окаменевшие человеческие остатки, обнаруженные в одной немецкой пещере, расположенной в узкой долине, которую местные жители называли Неандерталь. Первая такая находка была сделана в 1856 году - за два года до рождения Дюбуа, - и на протяжении двенадцати лет неандертальские окаменелости оставались единственным намеком на существование в человеческой родословной первобытного прародителя. Неандертальский череп обладал некоторыми, несомненно, примитивными и обезьяноподобными чертами - у него были низкий свод, покатый лоб и тяжелый надглазничный валик. Эти черты, казалось, несколько уменьшали разрыв между современным человеком и человекообразными обезьянами и свидетельствовали в пользу теории происхождения человека от животных. Однако, хотя некоторые специалисты пришли к выводу, что неандертальцы были весьма и весьма примитивны, даже самые горячие поклонники Дарвина не пытались усмотреть в них недостающее звено. Указывая на большой объем их черепа, многие ученые утверждали, что это просто останки вполне современных людей, только страдавших каким-то уродством или же принадлежащих к особой вымершей расе современного человека.