Эдмунд Уайт - Первые люди

Много лет Дюбуа отдавал все силы тому, чтобы как можно полнее познакомить ученый мир с питекантропом. Для этого ему пришлось постичь тайны зубоврачебной техники, фотографии и скульптуры. Он хотел получить точные слепки мозга и для этого несколько недель учился работать на бормашине, чтобы тонкими сверлами удалить крохотные частицы камня с внутренней поверхности черепной крышки. Он сконструировал специальный "стереортоскоп" - аппарат, который давал возможность без искажения фотографировать окаменелости под разными углами. А для широкой публики он вылепил фигуру питекантропа в натуральную величину, заставляя сына позировать все летние каникулы. Эта статуя экспонировалась на Всемирной парижской выставке 1900 года, а затем была водворена в Лейденский музей, где находится до сих пор. Сотрудники ласково называют его Питом.

Однако питекантроп по-прежнему не получал признания. Дюбуа воспринимал это глубоко личным образом. Оскорбленный тем, что остальные ученые не соглашаются с его истолкованием, он в конце концов перестал предоставлять найденные им кости для дальнейшего изучения и превратился в настоящего отшельника. Ходили слухи, что он прячет бесценные кости у себя дома под половицами. Благочестивые же недруги, считавшие теорию эволюции кощунством, утверждали, что Дюбуа наконец-то раскаялся и искупает свой великий грех - питекантропа. Однако через тридцать с лишним лет Дюбуа смягчился и изменил свое решение никогда больше не принимать ученых посетителей. В 1932 году он пригласил к себе нескольких видных антропологов. Питекантроп, по выражению одного репортера, покинул свое уединение.

Но Дюбуа по-прежнему расходился во мнениях с ученым миром. До самого конца он стоял на том, что питекантроп и есть недостающее звено, тогда как новое поколение антропологов уже твердо считало его яванским представителем древнейшего человека - Homo erectus .

И в наши дни некоторые вопросы, касающиеся открытия Дюбуа, остаются неразрешенными. Действительно ли это кости одного скелета? По мнению Дюбуа, логичнее было предположить, что они принадлежали одному существу с характерными чертами как человекообразной обезьяны, так и человека, чем утверждать, будто два разных примата - неизвестный вид человекообразной обезьяны и неизвестный вид человека - обитали на Яве в одно и то же время и погибли в Триниле на расстоянии пятнадцати метров друг от друга. Однако ученые все еще спорят об этом. Череп безусловно принадлежал древнему человеку, но один из зубов вполне мог остаться от доисторического орангутана, а бедренная кость, по мнению некоторых специалистов, была найдена в одном из верхних слоев и принадлежала человеку более позднего вида.

Из-за великого спора, был ли питекантроп человеком, человекообразной обезьяной или недостающим звеном, блистательная детективная работа Дюбуа, которая привела к обнаружению окаменелостей, словно только усугубила тайну происхождения человека вместо того, чтобы прояснить ее. Но пока антропологи спорили по поводу костей яванского человека, а Дюбуа жил отшельником в своем голландском доме, решение спора назревало совсем в другом месте.

Музей Тейлера на набережной Спаарне, где Дюбуа был хранителем палеонтологической коллекции. Свои окаменелости он держал в сейфе

Когда Дюбуа в 1895 году возвратился с Явы в Голландию, открытие яванского человека уже сделало его знаменитостью в ученом мире. Он много ездил, читая лекции и демонстрируя найденные им окаменелости, а в 1898 году вернулся в Амстердамский университет.

Яванский человек, вылепленный Дюбуа

Однако непрерывные споры о том, чем следует считать его находку, подействовали на него угнетающе. Он утверждал, что яванский человек - это недостающее звено между человеком и человекообразной обезьяной, а не человек, как полагали многие другие специалисты. После того как его точка зрения была отвергнута, он заперся в своем гарлемском доме и не принимал почти никаких посетителей, прервав свое добровольное затворничество лишь за несколько лет до смерти, последовавшей в 1940 году.

Гарлемский дом Дюбуа

Новый ключ к прошлому человека был найден 21 октября 1907 года в Германии. В этот день двое землекопов работали в большом песчаном карьере под Мауэром. Там уже было найдено несколько окаменелостей, и геологи из Гейдельбергского университета договорились с владельцем карьера, что их будут оповещать о находках любых костей, и особенно похожих на человеческие. В этот день, копая на глубине около 25 метров, один из рабочих ударил лопатой по большой челюсти и переломил ее пополам. Челюсть походила на человеческую, но была такой большой, что вряд ли могла принадлежать человеку. Рабочие отнесли обломки хозяину, и тот немедленно сообщил об этой находке в Гейдельберг профессору Отто Шётензаку. Профессор поспешил в Мауэр, забрал челюсть, очистил ее, скрепил половинки и продолжал подробно изучать со все возрастающим волнением. Челюсть была настолько широкой и толстой, что без зубов ее вполне можно было принять за челюсть крупной человекообразной обезьяны. Но зубы были явно человеческие, причем удивительно походили на зубы современного человека. Корни их были больше, чем у наших, и сами они были чуть крупнее, но все признаки, отличающие зубы современного человека от зубов человекообразных обезьян, оказались налицо - в том числе небольшие клыки и стертая поверхность коренных зубов. В монографии, посвященной этой находке, Шётензак на основании одной лишь этой нижней челюсти создал новый вид человека - Homo keidelbergensis , гейдельбергский человек. Теперь гейдельбергский человек считается европейским представителем широко распространенного вида - человек прямоходящий.

Родной город Дюбуа в 1952 году назвал его именем улицу

По одной лишь челюсти невозможно составить сколько-нибудь полное представление о внешности гейдельбергского человека. Гораздо больше сведений дало место, где он был открыт. Окаменевшую челюсть нашли в слое, где оказались и окаменелости различных вымерших животных. Поскольку время, когда существовали эти животные, было известно, гейдельбергскую челюсть удалось датировать достаточно точно. Тот, кому она принадлежала, жил около 500 тысяч лет назад. Столь огромный возраст говорил о многом: это были первые сведения о том, что человек забрался так далеко на север Европы, в царство холодных зим, уже очень рано.