Эдмунд Уайт - Первые люди

Храбро вцепившись в лошадиную гриву, охотник поражает свою жертву кинжалом (врезка) - заостренной костью какого-то животного. Он и его товарищи используют удобный случай - лошади в панике бегут от пожара (задний план)

Если человек прямоходящий действительно пользовался такими приемами, они должны были чрезвычайно утомлять самого охотника и к тому же уводили его очень далеко от стоянки, так что, закончив преследование, он мог унести с собой лишь незначительную часть добытого мяса. Более производительной была бы облава, вроде той, которую устроили в Олоргасаилии, или еще более сложная форма коллективной охоты, рассчитанной на то, чтобы сразу перебить побольше животных.

Один из методов коллективной охоты, придуманный и разработанный человеком прямоходящим, включал использование трясины как ловушки для целого стада. В Африке, в ущелье Олдувай, археологи нашли окаменевшие остатки стада пелоровисов - быков вымершего вида. Охотники загнали их в болото и перебили, пока они тщетно пытались выбраться на твердую землю. Кости ног одного пелоровиса располагались в пласте окаменевшего ила вертикально, а остальные части скелета отсутствовали - по-видимому, люди разделали тушу и унесли ее.

Однако наиболее яркое доказательство охотничьей сноровки человека прямоходящего - да и вообще наиболее богатый источник сведений о человеке прямоходящем из имеющихся в нашем распоряжении - археологи обнаружили на склонах двух холмов над речкой в испанских горах Гвадаррама примерно в полутораста километрах к северо-востоку от Мадрида. Эти холмы, носящие названия Торральба и Амброна, расположены друг против друга в единственной долине, которая прорезает здесь горы с севера на юг. И там в осадочных породах сохранилось свидетельство того, что около 400 тысяч лет назад охотники, принадлежавшие к биологическому виду человек прямоходящий, по-видимому, на протяжении многих лет систематически убивали значительное число слонов. И опять-таки по распределению костей в местах раскопок и по другим данным можно воссоздать, что там происходило, и даже представить себе многие подробности такой охоты.

По краям известнякового плато над широкой безлесной долиной там и сям притаились кучки охотников. Внизу им видны топкие болотца, на которых они строят свой расчет. Погода стоит холодная и сырая, и люди совсем продрогли бы, если бы не шкуры, которые они набросили на плечи. С раннего утра они сидят тут, скорчившись на мерзлой земле, и ждут появления слонов.

Охотники приходят сюда уже четвертый год подряд, рассчитывая, что и на этот раз слоны во время своих ежегодных миграций снова воспользуются привычным проходом. Здесь собрались члены нескольких групп, которые обычно охотятся в стороне друг от друга. Однако осенью, когда листва на дубах желтеет, а трава сохнет, кочующие группы объединяют силы. Охотники понимают, насколько выгодны и важны совместные действия, и отлично ладят друг с другом. Некоторые даже состоят в родстве - группы иногда обмениваются молодыми женщинами. И потому ночью у костров царит дружеское спокойствие, оживляемое, быть может, воспроизведением эпизодов наиболее удачных охот этого года.

Охотники запаслись деревянными копьями с обожженными концами, костяными кинжалами и заостренными камнями - не слишком внушительное оружие против могучих колоссов. Однако в распоряжении людей есть еще одно оружие, которого слоны боятся. Это огонь. С каждой кучкой охотников сидит хранитель огня, который оберегает медленно тлеющий факел и готов в любую минуту употребить его в дело. Пусть только начнется охота.

Но вот люди завидели слонов, неторопливо спускающихся в долину с севера. Они припадают к земле и ждут, чтобы идущие впереди три взрослых самца, две слонихи и два слоненка поравнялись с ними. Затем по сигналу люди вскакивают и сбегают со склонов позади животных. Ветер дует в сторону болот, и они в разных местах поджигают траву, а потом неторопливо идут за дугой огня, настигающего слонов. Внезапно земля под ногами охотников содрогается от топота испуганных слонов, которые бегут туда, где нет огня - к болоту. Трое взрослых животных и два слоненка проваливаются в жидкую липкую грязь, а люди, громко вопя, следуют за огнем, готовые разделаться со своими жертвами.

Тут из огненного кольца внезапно вырываются обезумевшие от ужаса дикие лошади - пламя окружило их вместе со слонами. Несколько охотников прыгают на спасающуюся бегством добычу. Они вцепляются лошадям в гривы и бьют их копьями и заостренными костями. Убитые лошади падают на дымящийся дерн.

А теперь начинается расправа с увязшими в трясине слонами. Охотники не тяжелы, и опасность провалиться в грязь им не угрожает. Увертываясь от хлещущих хоботов, одни вгоняют копья в шею животных, другие осыпают градом камней их головы. Гиганты оглушительно визжат от ярости и боли, и люди удваивают усилия. Наконец последний слон оседает на бок, и охотники приступают к разделке туш. Здесь столько мяса, что его с избытком хватит на все их группы.

Такая подробная реконструкция, хотя во многом и предположительная, опирается на материальные свидетельства, обнаруженные в том месте, где происходила охота. История того, как были найдены эти свидетельства, сама по себе чрезвычайно интересна. Как и в Терра-Амате, следы прошлого в Торральбе и Амброне были открыты совершенно случайно в процессе работы, ничего общего с археологией не имевшей. В 1888 году землекопы одной бельгийской компании, строившей в этих местах железную дорогу, во время рытья канавы под водопроводную трубу наткнулись на какие-то огромные кости - как оказалось, остатки слона вымершего вида Elephas antiquus, отличавшегося большими размерами и почти совершенно прямыми бивнями длиной в добрых три метра. До 1907 года эти кости оставались просто диковинкой, но затем маркиз де Серральбо, археолог-любитель, предпринял раскопки в Торральбе. Несколько раз возвращаясь туда, маркиз на протяжении четырех лет выкопал и собрал немало окаменелостей, включая остатки по меньшей мере 25 слонов. Кроме того, он нашел различные каменные и костяные орудия, а также заостренные слоновьи бивни и куски дерева, видимо обработанные человеком. Это была первая в мире коллекция образчиков материальной культуры человека прямоходящего.

Маркиз Серральбо был яркой фигурой: красавец с пышными усами, один из знатнейших грандов Испании, обладавший еще пятью титулами, и заядлый коллекционер. Его нумизматическая коллекция, которую он начал собирать еще в детстве, была в свое время крупнейшей в Европе и включала 22 тысячи монет, а его мадридский дворец (теперь музей Серральбо) превратился в хранилище множества сокровищ - гобеленов, картин, фарфора и рыцарских доспехов.