Джордж Сорос - Советская система: к открытому обществу

Теперь я готов еще раз попытаться сформулировать свою философию в контексте современной исторической ситуации. Философия необходима, чтобы объяснить как мои действия участника, так и мои взгляды наблюдателя. Но мой главный интерес – к самой исторической ситуации. Философия должна занять подчиненное место. Это дoвoльно удачно я для меня, и для моих читателей. Я не могу себе позволить увязнуть в абстракциях. Тем не менее, философия будет играть решающую роль в аргументации. Она должна послужить основой не только для моих объяснений и предсказаний, но также и политики, которую я собираюсь пропагандировать.

Интересно, что теоретическая схема, которая мне нужна, чтобы поместить современную историческую ситуацию в некую перспективу, совпадает с той конструкцией, которую я предложил в «Бремени сознания». Там я пытался противопоставить две социальные системы – открытое и закрытое общества. Я утверждал, что каждой социальной системе соответствует особый тип мышления. Критический тип мышления соотносится с oткpытым общecтвoм, а тpaдициoнный, или догматический, тип мышления соответствует закрытому обществу. Каждая социальная система несовершенна, каждой чего-то недостает – чего-то, что можно найти только в противоположной системе. Таким образом, нужно делать действительно непростой выбор между двумя принципами социальной организации. Мы переживаем особенный момент в истории, момент выбора. От того, какой выбор мы сделаем, во многом будет зависеть будущее человечества.

24 ноября 1989 г.

Прежде чем перейти к изложению теоретической системы, я должен вкратце информировать о своей деятельности. Я не могу гарантировать историческую точность всех деталей, особенно дат, потому что намеренно не вел никаких записей, сознательно письменно не фиксировал события. Меня больше интересовало то, что я делал, чем созерцание того, как я это делаю. Я почувствовал здесь ловушку для себя и постарался ее избежать. Может быть поэтому у меня ужасная память. Такое впечатление, что я обучил себя смотреть вперед, а не назад.

Я начал заниматься благотворительностью около десяти лет назад, когда был преуспевающим менеджером одного международного инвестиционного фонда и зарабатывал денег больше, чем мог потратить. И я начал думать, что мне с этими деньгами делать. Идея основать фонд мне нравилась, потому что мне всегда казалось, что обязательно нужно делать что-нибудь для других людей, если позволяют средства. Я был убежденным эгоистом, но считал, что преследование только собственных узких интересов – слишком мелко для моего довольно раздутого «я». По правде сказать, меня с детства достаточно сильно одолевали какие-то мессианские фантазии. Я всегда понимал, что должен не давать им особенно овладевать собой, чтобы не оказаться в психушке. Но когда я уже твердо встал на ноги, мне захотелось в меру своих финансовых возможностей позволить себе удовольствие осуществить некоторые из этих фантазий.

С самого начала мне пришлось столкнуться с некоторыми трудностями. Еще когда я пытался выбрать какое-нибудь благородное дело, на которое стоило бы потратить деньги, то вдруг обнаружил, что не принадлежу ни к какой общине. Американцем я так и не стал. из Венгрии давно уехал, а еврейское мое происхождение было для меня просто еврейским происхождением, не выражаясь в той верности роду, которая побуждала бы меня помогать Израилю. Напротив, я гордился тем, что принадлежу к национальному меньшинству, что являюсь аутсайдером, который способен встать и на другую точку зрения. Способность критически мыслить и не быть зашоренным было единственной положительной стороной в моем опасном и унизительном положении венгерского еврея во время второй мировой войны. Я понял, что всей душой поддерживаю концепцию открытого общества, в котором такие люди, как я. могут жить свободно, не подвергаясь оскорблениям и безжалостным гонениям. Поэтому свой фонд я назвал Фондом открытого общества. У него следующие цели: поддерживать жизнеспособность и стабильность открытых обществ и помогать открывать закрытые общества.

Я был довольно скептически настроен относительно благотворительной деятельности. Время, когда я был нищим студентом в Лондоне, не прошло для меня бесследно. Я обратился тогда к Еврейскому совету попечителей с просьбой о денежной помощи, но они мне отказали, объяснив, что помогают только тем, кто осваивает какое-нибудь ремесло, а студенты к этой категории не относятся. Однажды на Рождество я подрабатывал носильщиком на вокзале и сломал ногу. Я решил, что это тот самый случай, когда можно вытянуть деньги из этих типов. Я потел к ним и сказал, будто работал нелегально, когда сломал ногу, а поэтому не имею права воспользоваться « государственным вспомоществованием » [1]. В этом случае у них не было оснований отказать мне, но уж помучиться они меня заставили. Мне пришлось каждую неделю подниматься на третий этаж на костылях, чтобы получить эти деньги [2]. Через некоторое время они отказались мне выплачивать пособие. Я послал председателю совета попечителей душераздирающее письмо, в котором написал, что, конечно, с голоду не умру, но мне обидно, что евреи так относятся к своему собрату, попавшему в беду. Председатель обещал, что мне будут посылать еженедельное пособие по почте и мне не надо будет ходить за ним. Я милостиво согласился, и даже когда с ноги сняли гипс и я успел смотаться автостопом на юг Франции, я все не спешил отказываться от денег совета.

Я много вынес из этого эпизода моей жизни, и, когда основал собственный фонд, этот опыт сослужил мне хорошую службу. Я понял тогда, что задача заявителя [3]– выудить деньги из фонда, а задача фонда – этих денег ему не дать. Еврейский совет попечителей провел всестороннее и тщательное расследование относительно меня, но проморгал тот факт, что я получал также деньги от Управления по оказанию государственного вспомоществования. Именно это позволило мне принять такой тон морального негодования в моем письме к председателю, хотя на самом деле я ведь лгал. Я также обнаружил, что благотворительность, как и все остальные человеческие предприятия, может иметь непредвиденные и нежелательные последствия. Парадокс, связанный с благотворительностью, заключается в том, что она превращает получателей, вроде моего друга, в объекты благотворительности. Этого можно избежать двумя путями. Один – это предельно бюрократизироваться, как Фонд Форда, а другой – вообще не давать о себе знать: раздавать гранты, не заявляя о своем существовании, не объявляя никаких конкурсов, – оставаться анонимом. Я выбрал второй путь.