Эдвин Лефевр - Истории Уолл-Стрит

— О, на этот счет не беспокойтесь. Я приложу усилия к тому, чтобы фондовый рынок сделал вклад в ваш миссионерский фонд. Все, что от вас требуется, — это просматривать финансовые страницы газет и вести счет.

— Боюсь, брат Шоу, — с сомнением в голосе произнес Рамсделл, — что в ведении счета у меня могут возникнуть небольшие сложности...

— Вовсе нет. Вот, взгляните. — Шоу взял газету и открыл на странице с биржевыми таблицами. — Подвиньте свое кресло ближе, доктор. Видите: вот Erie. Вчера при операциях с 18 230 акциями Erie Railroad продавались максимум за 64,75 и минимум за 63,25. Последняя цена (то есть цена закрытия) установилась на 64,5. Эти цифры всего лишь означают количество долларов за акцию. Как видите, они очень сильны. Есть ли отчет о тех 500 акциях Erie, Джон?

— Да, сэр, — отвечал тот, — шестьдесят пять и одна восьмая.

— Как видите, доктор, акции по-прежнему растут. Итак, ежедневно по таблице вы сможете оценить, по какой цене они продаются. Если они стоят больше, чем 65,125, — значит, вы зарабатываете деньги. С каждым пунктом подъема ваш фонд станет богаче на 500 долларов.

— Но брат Шоу... А если они будут... кхе-кхе... опускаться?

— Стоит ли думать о таких вещах, доктор Рамсделл? Все, что вам нужно помнить, — это то, что я собираюсь заработать для вас немного денег. А также то, что я заплатил за каждую акцию 65,125.

— Вы и вправду полагаете...

— Ни о чем не беспокойтесь, дорогой доктор. Но вы, конечно, понимаете, что о таких вещах лучше никому не говорить.

— Конечно, конечно. Я понимаю, — подтвердил святой отец, хотя совсем не понимал.

— Что-то еще, доктор?

— Ну что вы... Огромное вам спасибо, брат Шоу. Я... искренне надеюсь, что мои, то есть ваши — а лучше сказать наши — инвестиции принесут лишь благо нашему Боливийскому миссионерскому фонду. Еще раз благодарю вас.

— Забудьте об этом, доктор. И не волнуйтесь. Все будет хорошо. Я подтвержу это через неделю или две. Всего доброго.

Выйдя от Шоу, преподобный доктор направился в офис одного из своих прихожан — Уолтера X. Кренстона, биржевого брокера.

Мистер Кренстон пребывал в кризисе. Он оплакивал ужасную ситуацию, сложившуюся в его бизнесе. И размышлял о том, как повлиять на своих робких клиентов, чтобы заставить их «торговать». Только в этом случае комиссии нашли бы дорогу в его офис. В эту тяжелую годину к нему и явился святой проситель.

«Черт бы его побрал... Зачем, интересно, пожаловал? Все бы этим святошам беспокоить занятых людей», — мелькнуло в его голове. Однако вслух он произнес:

— Проведите его, Уильям.

— Доброе утро, брат Кренстон.

— Здравствуйте, доктор Рамсделл. Чем обязан? Вы так неожиданно порадовали меня своим визитом...

— Я к вам по поводу нашего миссионерского фонда. Дело это безотлагательное. Как вы, наверное, слышали, мы хотим построить капеллу в Боливии. Этот регион взыскует просвещения, брат Кренстон, не менее чем Китай. Могу вас в этом заверить. Причем он намного ближе к нашему дому...

— Доктор, в самом деле я... — начал было Кренстон.

— Я хотел бы получить ваш ценный автограф во главе списка пожертвований, — произнес священник глубоким и проникновенным голосом, в котором в то же время слышались лукавые интонации. — Не откажите мне.

— Почему бы вам не обратиться к более известным персонам? — потупившись, предложил Кренстон.

— По правде говоря, брат Кренстон, я уже обращался к Силасу Шоу. — И он поспешно добавил: — Но для меня вы — не менее значимая личность.

— И что сказал старый мош... старик?

— Увы, он сказал, что никогда не подписывает списки пожертвований.

— Но он хоть что-нибудь дал?

— О да... э-э... он кое-что для меня сделал, — отвечал доктор уклончиво.

Глаза Кренстона загорелись.

— И что же это было? — поинтересовался он.

— Ну-у, — промямлил священник, пребывая в сомнениях, — он сказал, что все у нас будет хорошо. Это его слова, брат Кренстон.

— Да? — На лице Кренстона все еще не было написано, что он встал на путь просвещения Боливии.

— Да. Он... э-э... сказал мне, что мы заставим фондовую биржу сделать вклад в фонд.

— Правда?! — проявил живой интерес его собеседник.

— Именно так. Полагаю, раз уж вы в одном бизнесе, не будет вреда, если я скажу вам, что он купил для меня акции. Пятьсот акций. Как вы думаете, брат Кренстон, это много? Видите ли, фонд очень дорог моему сердцу...

— Все зависит, — беспечно ответил Кренстон, — от того, какие акции он купил для вас.

— Это были акции Erie Railroad.

— А кроме того, доктор Рамсделл, важно, по какой цене вы купили акции. — Это было сказано с видом полного безразличия.

— Заплатил, конечно, брат Шоу. А цена была 65,125.

— Ага! — проговорил Кренстон. — Иными словами, старик Шоу настроен относительно Erie «по-бычьи», так ведь?

— Не совсем понимаю, что вы имеете в виду. Он лишь сказал, что мне следует каждый день читать газету и смотреть, насколько цена ушла вверх от границы в 65,125.

— Я искренне надеюсь, что так оно и будет, доктор. Устроит ли вас 100 долларов? Очень хорошо, я выпишу чек. Вот он. А сейчас, доктор, вы меня извините?.. Мы действительно очень заняты. Всего доброго, доктор Рамсделл. Заходите снова, как только будете рядом.

И он практически вытолкал доброго человека за дверь.

Но раньше, чем потертая дверь захлопнулась перед носом преподобного доктора Рамсделла, Кренстон уже бежал к телефону. Он сделал заказ на покупку тысячи акций Erie по как можно более выгодной цене. Прежде чем оповестить своих друзей, он еще раз удостоверился в позиции Erie на рынке. Теперь, когда он совершил покупку, можно было и предупредить остальных.

Кренстон бросился в комнату для клиентов и закричал:

— Эй, там! Все покупайте Erie! Силас Шоу взялся за них, словно дьявол. Он ведет себя как «бык». Я получил эти новости из первых рук. Я подозревал, что старый мошенник собирает их. Теперь мои подозрения подтвердились! Они вырастут на десять пунктов, если вы купите их сейчас.

Фирма Cranston & Melville выкупила все — для себя и своих клиентов. Ей досталось 6200 акций Erie. Больше, чем кто-либо, она сделала для того, чтобы цены достигли уровня 66,5.

Всю неделю преподобный доктор был занят сбором пожертвований для Боливийского миссионерского фонда. Он был доброй душой и энтузиастом, когда дело касалось конкретного списка пожертвований. Он рассказал своим прихожанам, что брат Кренстон дал ему 100 долларов, а брат Бейкер, другой человек с Уолл-стрит, — 250. «А брат Шоу пообещал, — разглагольствовал его преподобие с веселой улыбкой, будто подчеркивая ее несоответствие сказанному, — что заставит биржу сделать вклад в наш фонд! Брат Шоу купил акции и уверил меня в своей непередаваемой манере, что все будет хорошо через неделю или две».

Все, кому он рассказывал об этом, сгорали от любопытства. Всех мучил один вопрос — что за акции это были? Одни спрашивали об этом прямо, другие — завуалированно, исподтишка. Поскольку он уже рассказал об этом многим, было бы несправедливо скрывать это от остальных. Так что он спокойно оповестил всех о назывании акций. «Это не повредит брату Шоу», — предполагал он. И предполагал правильно. К тому же это было так просто и приятно — дать хороший совет хорошим людям. Он чувствовал по отношению к Уолл-стрит даже некоторую признательность.