Барт Эрман - Триумф христианства [Как запрещенная религия перевернула мир] [litres]

…Итак, ты предотвратишь, отвратишь и отгонишь болезни видимые и невидимые, смерть и разрушение, бурю и гибель – и позволишь моим посевам, зерну, виноградникам и насаждениям расти и процветать, и охранишь стада и пастухов, и даруешь доброе здоровье и силы мне, дому моему и домочадцам [68].

Главным среди этих благословений божьих, судя по сохранившимся надписям и другим материальным останкам, всегда оставалось телесное здоровье – настолько, что один видный исследователь античности заметил: «Можно сказать, что основной задачей религии было лечить больных» [69]. Буквально каждого бога римского пантеона, независимо от прочих его функций, занятий и интересов, можно и нужно было призывать ради исцеления. Даже в наше время тяжелая или опасная болезнь нередко вызывает у человека чувство беспомощности; а до изобретений современной медицины такие чувства вызывала почти любая болезнь и почти у всех. Но в этом могли помочь боги. В этом – а также и в других делах, личных, семейных, общественных и государственных; разумеется, если их чтят и правильно поклоняются им.

Мы привыкли к мировым религиям. Это, впрочем, не значит, что одна и та же религия везде практикуется и понимается одинаково. Христианство на холмах Хорватии значительно отличается от христианства на холмах Кентукки. И тем не менее основные формы христианства давно перешагнули границы стран и народов: греко-православная, римо-католическая, англиканская, лютеранская и другие деноминации по всему миру разделяют одни и те же верования, практики и даже одних лидеров. То же самое, mutatis mutandis, можно сказать об основных формах иудаизма и ислама. Но в римском мире почти ничего подобного не было. Религиозные культы в разных местах сильно различались. Немногочисленные исключения заметны в первую очередь потому, что их было очень немного.

Не существовало «религии Зевса», распространенной по всей восточной, грекоязычной части империи. Не было верховного жреца или жреческого собора, выносящего суждения о том, верно или неверно паства поклоняется Зевсу в разных городах и селениях. Не существовало ни в каком виде международных религиозных организаций.

Даже те культы, которые по всей империи практиковались примерно одинаково, приобретали такое единообразие не намеренно, по чьему-то замыслу, а скорее случайно, по обстоятельствам их распространения. Например, поклонение Митре, упомянутое нами ранее, по всей видимости, включало в себя ряд постоянных элементов, повторявшихся и в Риме, и в Галлии, и в Сирии. Но связано это было с тем, как этот культ распространялся: в первую очередь через армию – через солдат, распределяемых в разные части империи. Более того, митраизм был относительным новичком на религиозной сцене, а не древней традицией, передаваемой из поколения в поколение. Большинство культов насчитывали много веков и практиковались в определенных местах. По мере того как набирали популярность путешествия в далекие края, все чаще отмечалось влияние одного культа на другой – например, заимствование имени бога или каких-либо ритуалов. Но это происходило не часто и, тем более, не постоянно. Традиционные религии оставались религиями местными.

Все современные западные монотеизмы – иудаизм, христианство и ислам – это религии книги: Торы, Нового Завета, Корана. В римском мире ничего подобного не было.

Нет, книги в Риме, разумеется, имелись. Я уже упоминал влиятельные литературные источники, знакомившие римлян с их богатой и разнообразной мифологией. В некоторых религиях имелись даже свои священные книги. Например, в знаменитых Книгах Сивилл, как говорят, содержались прорицания древней пророчицы Сивиллы: к ним обращались специально подготовленные и обученные жрецы в трудные для Рима времена, чтобы понять, как правильно действовать правителям города. Однако ничего похожего на Библию – книгу, объясняющую, как правильно верить и как вести себя в повседневной жизни, – не было.

Вместо этого у каждой местной религии существовали свои ритуалы, на протяжении веков передающиеся от отцов к детям. Соблюдение обычаев было канонизировано – в том смысле, что составляло суть традиции; однако чаще всего к обычаям обращались для того, чтобы оправдать или осудить ту или иную религиозную практику. В особенности в римских кругах принято было обращение к mos maiorum – «обычаю древних», издревле установленной традиции, определявшей правильное поведение и верное совершение религиозных ритуалов. Именно такие предания, чаще хранившиеся в устной, а не в письменной форме, определяли собой свод поведенческих норм и ценностей для античного язычника.

Поскольку большинство культов считались вполне нормальными и приемлемыми, местные власти нечасто предпринимали какие-либо усилия по их ограничению. В сущности, такое происходило очень редко: за много столетий, в течение которых процветали тысячи культов, подобные случаи можно по пальцам пересчитать. Однако на эти исключения стоит обратить внимание – особенно если учесть судьбу христианства при римских императорах до Константина. Эти исключения показывают, что римское государство было очень терпимым, – но не до бесконечности. В отношении тех религиозных практик, что считались общественно опасными, – причиняли физический вред или создавали серьезные общественные проблемы, – власти начинали действовать.

Самый известный подобный случай относится к 186 году до н. э., когда римский сенат принял решение запретить культ Вакха, римского бога вина и религиозного экстаза. О запрете вакханалий рассказал два столетия спустя римский историк Ливий (59 г. до н. э. – 17 г. н. э.) в отрывке, где, как полагают некоторые ученые, он сильно преувеличил распутство и разнузданность почитателей Вакха [70].

Ливий указывает, что культ Вакха пришел в Рим из Этрурии и распространился «как зараза». По его словам, это был дикий, разнузданный культ, включавший в себя ночные оргии и ритуальные убийства.

Вакхические собрания, рассказывает Ливий, проводились ночью, под покровом темноты. Начинались они с роскошного пира, где рекой лилось вино, напиток Вакха, и распутно смешивались друг с другом мужчины и женщины, так что «начинались всевозможные порочные дела, ибо каждый в эту ночь готов был воспользоваться случаем и осуществить все, к чему влекла его природа».

Однако буйным весельем дело не ограничивалось. Вечер набирал обороты, и пьянство и распутство сменялись «настоящими убийствами», скрываемыми от внешних: «Никто не слышал призывов о помощи за воплями вакхантов, громом барабанов, звоном цимбал и ревом разгоряченной толпы».