Соломон Волков - Москва / Modern Moscow. История культуры в рассказах и диалогах

Ну а в “Новой опере” Колобова всегда чувствовался конфликт с названием, потому что новые оперы там не ставились. Обычные белькантовые оперы, классические оперы, и, как правило, в концертном исполнении. Или такой semi-stage [145] Semi-stage – формат, соединяющий концертное исполнение и сценическую постановку. а-ля дизайн, но без реальной режиссуры. Но там был замечательный оркестр, хор, великолепный хормейстер Наталья Попович. Это был очень модный театр, у которого был свой зритель. Когда случилось несчастье, и Евгений Владимирович умер, театр какое-то время коротал на существующем репертуаре. А в 2012 году пришел новый директор, Дмитрий Сибирцев, который сейчас весьма уверенно ведет этот театр. Главный дирижер англичанин Латам-Кёниг, он пришел на смену потрясающему Эри Класу. Но постоянного режиссера в театре нет: раньше приглашали каких-то специалистов из-за рубежа, сейчас, наверное, больше для удешевления, репертуаром занимаются штатные режиссеры. Вообще, у всех спектаклей в Москве есть свой зритель, и это здорово.

С. В.А чем отличается зрительская аудитория? Вы не могли бы пройтись по театрам и рассказать об особенностях публики?

Д. Б.Аудитория Большого – министры, туристы и люди, которые “должны там присутствовать”. И профессионалы, которые следят за тем, что в театре происходит. Тем, кто просто любит театр, пойти туда сложно: очень дорогие билеты. Да и вообще, любители, мне кажется, ходят в другие места. В Театре Станиславского более простая, народная публика, любители оперы. В театре “Новая опера” – люди, которые любят послушать красивое звучание. Еще у нас есть уникальный, потрясающий Детский музыкальный театр имени Наталии Сац. Единственный в мире детский оперный театр. С двумя зрительными залами, невероятной сценой, точнее, с тремя сценами в одном большом зрительном зале. Театр сейчас переживает творческий подъем, потому что им руководит режиссер и он же директор Георгий Исаакян. Театр вознесся, постоянно бывает на гастролях в Европе. У них поразительный репертуар: помимо классических опер, таких как “Волшебная флейта”, “Мадам Баттерфляй”, “Сказка о Царе Салтане”, там идут оперы Прокофьева. В театре впервые в России поставлены оперы эпохи барокко, поскольку там есть специальные педагоги; сегодня это единственный театр в России, который может исполнять барочные оперы. Ставятся и оперы современных композиторов. Есть репертуар для совсем маленьких и даже для беременных женщин. Еще даже не родившиеся дети слушают музыку. Это очень здорово! Театр воспитывает публику, которая потом придет в наш театр.

С. В.А Московский театр оперетты, которым много лет руководил Георгий Ансимов, ваш учитель по ГИТИСу?

Д. Б.Да, театр работает, спектакли идут. Но сейчас его директором сделан большой упор на мюзиклы, которые приносят доход, а благодаря этому доходу существует и оперетта. Залы полны всегда. Там идут и постановки классических оперетт, у них своя публика. На мюзиклы ходит молодежь, а на оперетты те, кто хочет вспомнить Татьяну Шмыгу.

С. В.А что скажете о театре Швыдкого, Московском театре мюзикла?

Д. Б.Это частный театр, уникальный тем, что они ставят не лицензионные мюзиклы, а свою современную авторскую продукцию. Например, у них идет мюзикл-спектакль “Принцесса цирка”, и в нем участвует канадский цирк. Театр обязан ежедневно заполнять зал, потому что у него нет дотации, иначе он просто не выживет. И раз театр жив, значит, с публикой всё хорошо.

Мюзиклы идут и на других сценах, например в Московском дворце молодежи. А до этого года в Москве работала еще компания Stage Entertainment, которая ставила бродвейские мюзиклы по лицензиям. Сейчас эту компанию на рынке заменила другая, которая производит лицензионные мюзиклы, в том числе и новые. Хотя я, честно говоря, не очень верю, что мюзикл процветет на нашей почве. Русская культура гораздо глубже, гораздо шире, и так, как мюзикл приживается в США, в России он не привьется. Это хорошо видно на примере истории советского киномюзикла. “Цирк” или “Веселые ребята” не просто мюзиклы, снятые на пленку, это феноменальные, серьезные явления искусства – и кинематографического, и музыкального, и театрального, и хореографического, и сценического.

С. В.В этой моей книжке отдельная глава посвящена Александрову. Наши взгляды очень сходятся, как с Покровским, так и здесь. А расскажите, Дмитрий, о вашем театре, как и почему вы его основали? Каковы специфические задачи, которые вы ставите перед собой?

Д. Б.Знаете, мне кажется, что наш театр продолжает дело Покровского. Я не считаю, будто мы создаем что-то новое. Нет, я просто попытался создать идеальную модель театра, о которой мечтал Борис Александрович. Пока, кажется, мне это удается. Борис Александрович тоже участвовал в нашей работе: приходил на спектакли, беседовал со мной и с артистами. Только это не камерный, а огромный оперный театр с большим репертуаром. Мы готовим лекарство по рецептам, которые выписывали нам Покровский, Ансимов, Акулов. Думаю, я все это делал в память о них. Наш театр возник в 1990-е годы, в период разрушения страны. Мне был двадцать один год, я окончил институт. И я, и мои однокурсники были безработными. Это было время, когда никого никуда не брали, и мы просто вынуждены были делать что-то свое. У нас не было идеи создавать театр. Просто так сложилось. Мы поставили один оперный спектакль, “Мавру” Стравинского. Не потому что мы так любили Стравинского, а потому что в нем всего четыре персонажа. А потом начали искать другую оперу, где столько же или меньше персонажей, и нашли “Блудного сына” Дебюсси. Так мы и крутились в репертуаре. Просто у нас не было бо́льших возможностей.

С. В.Даже тут у нас с вами схожие ситуации, Дмитрий. Еще когда я учился в Ленинградской консерватории, то вместе с Юрием Кочиным, который сейчас работает в Саратове, основал экспериментальную студию камерной оперы. Мы тоже ставили спектакли, исходя из этого самого критерия. Поставили, например, “Скрипку Ротшильда” Вениамина Флейшмана.

Д. Б.Да, она у нас тоже шла.

С. В.Я не знаю, как вы оцениваете эту оперу…

Д. Б.Великая, великая!

С. В.Но я считаю, что она на три четверти сочинена…

Д. Б.…Шостаковичем, конечно. У нас долго шел этот спектакль, его ставил мой однокурсник Сережа Махно. Это, безусловно, великая музыка. И грустнейшая история с этим Флейшманом, любимым учеником Шостаковича, погибшим в первый год войны.

С. В.Да, она грустная, но и счастливая. Если бы Шостакович персонально не взял на себя вину за его гибель, то он не взялся бы и за доработку этой оперы. И не осталось бы ни одной ноты отличного композитора…