Мишель Гельфанд - Почему им можно, а нам нельзя? Откуда берутся социальные нормы

В ноябре 2017 года мы встречались с Талем за кофе в городе Колледж-парк, штат Мэриленд. Он хотел обсудить, как можно было бы использовать теорию «жесткость – свобода» для решения проблемы перенаселенности в Израиле. По его ощущению, одних только экономических мер было бы для этого недостаточно. Мы с ним были согласны в том, что во многих отношениях израильтяне придерживаются либеральных взглядов. Но, по его словам, в том, что касается количества детей в семье, они проявляют чрезмерную строгость. В 2015 году количество детей в семье в среднем по стране (как в религиозных, так и в светских семьях) составляло 3,1 ребенка, в то время как в других развитых странах этот показатель был на уровне 1,7. В ультраортодоксальных семьях в среднем было по семь детей. Многодетность неуклонно стимулируется; в вопросе обзаведения детьми пары испытывают давление сверстников и даже властей. Главному отцу-основателю Государства Израиль, бывшему премьер-министру Давиду Бен-Гуриону приписывают высказывание «Любая женщина, не родившая четверых детей в силу собственного нежелания, предает дело Израиля».

Такие настроения коробят слух современного человека, но у них есть историческое объяснение. После уничтожения 6 миллионов в Холокосте израильтяне вполне обоснованно сочли своей национальной обязанностью многодетность как средство восполнения потерь. Многих подстегивало и желание сравняться в высокой рождаемости с арабами. Но Таль считает, что сейчас эти вызовы отступили. Доля евреев в мировом населении восстановилась. По состоянию на 2016 год она примерно равнялась показателю, существовавшему до Холокоста, – евреями считали себя 17 миллионов жителей планеты. Рождаемость среди израильтян-арабов также стабилизировалась на уровне примерно троих детей на семью. Парадоксальным образом жесткие нормы, успешно способствовавшие пополнению рядов израильтян, сегодня могут становиться угрозой его существованию.

Таль твердо убежден в том, что для построения более экологически безопасного будущего эти нормы нужно скорректировать. Он понимает, что это непростая задача: идея многодетности глубоко укоренилась в национальном самосознании, и для этого были веские причины.

Но он уверен также, что, по примеру других социальных явлений, например курения или гомофобии, которые отступали под натиском консолидированных усилий, проблему избыточной плодовитости можно смягчить при помощи широкой пропагандистской кампании, учитывающей уникальные аспекты израильской культуры. В феврале 2018 года мы с Талем провели в Израиле семинар под эгидой Мэрилендского и Тель-Авивского университетов с участием экспертов по рождаемости из многих стран мира. После него Таль опубликовал в газете Jerusalem Post статью, в которой, в частности, писал: «Это явление – результат публичной политики и культурных норм. Давид Бен-Гурион поощрял многодетность, но теперь нужно всенародно обсудить этот вопрос и осознать, что если в определенный период истории Израиля обзаводиться множеством детей было безусловным проявлением патриотизма, то поступать так сегодня непатриотично, поскольку это вредит общественному благу».

Сегодня мы оказались в шаге от того, что, возможно, станет главным из испытаний, уготованных человечеству природой: глобального потепления. Как и во многих других случаях, у этой критической ситуации есть аспекты, обусловленные культурой, и ее разрешение потребует решений в сфере культуры.

На протяжении большей части нынешней геологической эпохи голоцена, начавшейся примерно 11 тысяч лет назад, температура планеты была относительно стабильной, что создало условия для расцвета человечества как биологического вида. Технический прогресс нескольких последних столетий нарушил это природное равновесие. Глобальное потепление, отчасти обусловленное резким ростом выбросов парниковых газов в атмосферу, способно погрузить человечество в хаос, масштабы которого мы не полностью осознаем. Ученые предсказывают мрачное будущее: почвы станут слишком засоленными, чтобы плодоносить, а экстремальные погодные условия станут более частым явлением. Даже умеренное повышение уровня моря стало бы серьезной угрозой для многих городов мира.

Глобальное потепление неизбежно преобразит уже существующие мировые экологические угрозы, а вместе с ними и культурные нормы. Некоторым странам, относительно безопасным в экологическом плане на протяжении большей части истории, сегодня угрожает полномасштабная катастрофа. В списке пятидесяти стран, наиболее подверженных риску будущих экстремальных погодных явлений, составленном Центром глобального развития, фигурируют не только жесткие (Китай занимает первую строчку, Индия – пятую, а Гонконг – шестую), но и относительно свободные (США отметились на 25-м месте, Бразилия – на 36-м, а Австралия – на 49-м). По прогнозу НАСА, Юго-Западу и Великим Равнинам США угрожает засуха более серьезная, чем даже «Пыльный котел» 1930-х. А многие города Восточного побережья рискуют пострадать от повышения уровня моря.

Катастрофические события сплачивают общество. В жестких культурах это уже стало хорошо отработанным навыком, но в свободных придется создавать более строгие нормы, позволяющие координировать усилия перед лицом масштабных климатических изменений. Это стало одной из главных идей фантастического романа «Крах западной цивилизации: взгляд из будущего», который написали историки науки Наоми Орескес и Эрик Конуэй. В книге, действие которой происходит в 2393 году, подробно рассказывается, как человеческое безрассудство привело к климатическому апокалипсису. Примечательно, что по сюжету западная цивилизация полностью гибнет, а единственным выжившим государством становится Китай с его командно-административной системой. Западные страны погубила их неспособность ввести строгие ограничения на выброс углекислого газа в атмосферу из-за стремления соблюсти права человека.

Разумеется, это не более чем литературный вымысел. Но книга предупреждает: для того чтобы справиться с глобальным потеплением, потребуется определенное устрожение. Помимо всего прочего, это служит поводом задуматься о возможном появлении мира, в котором все культуры постепенно стали жестче. При всех многочисленных плюсах жесткости она означает также и более высокие уровни этноцентризма и враждебности к чужакам, что может привести к межкультурным конфликтам, радикализации и даже полномасштабным войнам. Мир, состоящий из жестких культур, сражающихся с непосредственными угрозами и нехваткой ресурсов, означал бы катастрофу человечества.