Коллектив авторов - В. Маяковский в воспоминаниях современников

Октябрь справедливо называют вторым рождением Маяковского. В книжке Шкловского сказано кратко и точно: "Маяковский после революции полюбил мир".

В эти годы он испытывает не только непосредственно творческий подъем, но мощный прилив энергии. Теперь его поэзия прочно соединилась с широкой деятельностью, работой издателя, организатора, участника многих литературных и общественных начинаний.

Эта широта, многосторонность дел и занятий Маяковского с первых дней Октября убедительно охарактеризована в воспоминаниях Б. Ф. Малкина, Н. Сереброва (А. Н. Тихонова), в статьях О. М. Брика "ИМО – Искусство молодых" (сб. "Маяковскому", Л. 1940) и "Маяковский – редактор и организатор. Материалы к литературной биографии" ("Литературный критик", 1936, No 4), в книге В. Б. Шкловского "О Маяковском".

Следует иметь в виду: книга Шкловского не является в полном смысле мемуарной. Живые воспоминания вошли сюда лишь как часть. В целом же это своеобразная и талантливая попытка создать творческий и психологический портрет писателя. Описание встреч и разговоров перемежается с лирическими раздумьями, размышлениями, афоризмами. Автор выступает здесь "действующим лицом" в не меньшей мере, чем поэт, о котором идет речь.

Воспоминания помогают сегодняшнему читателю представить живую, реальную обстановку тех лет. В трудное, круто переломное время далеко не вся интеллигенция сразу перешла на сторону советской власти. Иные прятались по углам. Были и саботаж, и дезертирство, и трусость, и выжидание: а вдруг победит Деникин?

Первая годовщина Октября праздновалась как большая многолетняя, "круглая" дата. Да и в самом деле – "этот год видал, чего не взвидят сто". Маяковский был один из тех, для кого Октябрьская годовщина – личный праздник, нечто вроде собственного дня рождения.

Атмосфера спектакля "Мистерия–буфф", написанной к первой годовщине революции, связана с общим праздничным настроением. Это очень точно запечатлено в дневниковой записи Блока!

"Празднование Октябрьской годовщины с Любой. Вечером – на "Мистерию–буфф" Маяковского...

Исторический день – для нас с Любой – полный.

Днем – в городе вдвоем – украшения, процессия, дождь у могил. Праздник.

Вечером – хриплая и скорбная речь Луначарского, Маяковский, многое.

Никогда этого дня не забыть" {Александр Блок, Сочинения в двух томах, т. II, М. 1955, стр. 502.}.

Несколько блоковских строк с удивительной силой воссоздают дух времени, праздничный и суровый, радость победы и скорбную память о понесенных жертвах, глубокую личную взволнованность, потрясенность и чувство общности, единения с многолюдной массой.

Маяковский здесь – не простая подробность, не "частность", он неотделим от времени.

В эти годы развертываются ожесточенные споры о путях развития нового искусства, об отношении к классическому наследию, традициям. Для Маяковского Октябрь провел раз и навсегда непроходимую черту между "вчера" и "сегодня". О. Брик рассказывает, с каким возмущением встречает поэт у Луначарского своих прежних противников, приверженцев "старины". В ту пору ему еще кажется, что классики годны разве что на роль музейных экспонатов.

Важное дело Маяковского этих лет – работа в РОСТА. О ней подробно рассказывают его сотоварищи по РОСТА, художники М. М. Черемных, А. М. Нюренберг. О выпуске рекламных плакатов – А. М. Родченко, С. Адливанкин.

Работая над "Окнами РОСТА", над рекламой, Маяковский с присущей ему решительностью и бескомпромиссностью отвергает старую живопись. Что можно сказать по этому поводу? Что это неправильно? Полезнее попытаться объяснить неправильность исторически.

Художник С. Адливанкин приводит интересные споры с поэтом. Сам он выступал в роли защитника живописи, Маяковский – отрицателя. И, рассказывая о непрекращающихся спорах, автор замечает: "Позднее только я понял, что Владимир Владимирович, отрицая тогда многие ценности старого искусства, восставал не против этих ценностей, а против их опошления, против мещанского понимания их".

В позиции Маяковского тех лет, в его отрицании культуры прошлого было и полемическое отталкивание от опошленного, "обуржуазенного" искусства. Придет время – он протянет руку Пушкину и Лермонтову, провозгласит "амнистию" Рембрандту.

В поэме "150 000 000" Маяковский еще смеется над классиками, забившимися в собрание сочинений, как в норки. "Но жалости нет!" Эти "безжалостные" призывы ("Стар – убивать. На пепельницы черепа!"), воспевание революции – безымянной, "надличной" стихии, – вызвали критику поэмы.

Известны неодобрительные замечания В. И. Ленина по поводу "150 000 000".

Об отношении вождя революции к Маяковскому рассказывает в своих воспоминаниях В. Д. Бонч–Бруевич {В. Д. Бонч–Бруевич, Ленин о поэзии. Набросок воспоминаний.– Журн. "На литературном посту", М. 1931, No 4.}. Он описывает вечер, на котором присутствовал Владимир Ильич. Артистка О. В. Гзовская декламировала "Наш марш". Ее манера чтения да, очевидно, и сам текст не понравились Ленину. Говоря об этом, автор добавляет, что "отрицательное отношение" к Маяковскому у Ленина "осталось непоколебимым на всю жизнь" {Воспоминания В. Д. Бонч–Бруевича вызвали резкие возражения Н. Н. Асеева (журн. "На литературном посту", М. 1931, No 10).}.

Сама артистка, говоря об эпизоде с чтением "Нашего марша", приводит такой отзыв Ленина: "Владимир Ильич сказал мне: "Я не спорю, и подъем, и задор, и призыв, и бодрость – все это передается. Но все–таки Пушкин мне нравится больше, и лучше читайте чаще Пушкина". Никакого возмущения или беспощадной критики поэзии Маяковского в тот вечер я от Владимира Ильича не слыхала".

Н. К. Крупская свидетельствует: после посещения Вхутемаса и знакомства с молодежью, увлекающейся Маяковским, "Ильич немного подобрел к Маяковскому" {Н. К. Крупская, Что нравилось Ильичу из художественной литературы.– Газ. "Вечерняя Москва", М. 1927, No 23, 24 января.}.

О приезде Ленина во Вхутемас 25 февраля 1921 года рассказал студент училища С. Сенькин. Автору удалось передать – живо, с тонким юмором – условия жизни в студенческой коммуне, атмосферу нескончаемых споров, словесных баталий, по–юношески безапелляционных суждений, наивных выпадов в адрес классиков. С этой молодой бурлящей аудиторией встретился и разговорился Ленин. Автор воспроизводит его слова – шутливые, спокойные и вместе с тем безошибочно точно определяющие слабость, уязвимость позиций молодых спорщиков. В этой беседе Ленин, по воспоминаниям С. Сенькина, с одобрением говорит: "Оказывается, Маяковский уже около года работает в РОСТА".

Наконец, всем известен ленинский отзыв о "Прозаседавшихся".

Как видим, отношение Владимира Ильича к Маяковскому никак нельзя назвать неколебимо–отрицательным – оно изменялось {Об этих изменениях сказано – на основании многочисленных мемуарных свидетельств и документов – в статье Е. И. Наумова "Ленин о Маяковском", "Литературное наследство" – "Новое о Маяковском", т. 65, М. 1958.}.